Какая жалость, что он вынужден с ней расстаться! Граф пересек комнату, не сводя глаз со своей добровольной жертвы.
Слегка смущенная неприкрытой похотью, которой горели их глаза, миссис Джилберт прижала к груди ярко-желтый отрез.
— У… У меня есть несколько незаконченных платьев. Может, мисс Корсар желает на них взглянуть?
Она быстро пошла к выходу и, перед тем как скрыться за портьерой, напоследок окинула мужчину и женщину оценивающим взглядом.
— Попозже, — пробормотала она, исчезая за тяжелыми складками драпри.
— Нет.
Изабелла переступила порог очередного магазина из того множества, которые они за сегодня обошли. Делия вбежала за ней. Обе дамы кивнули джентльмену, придержавшему перед ними дверь.
— Давай хотя бы обсудим это.
— Не вижу никакого смысла.
— Ну почему ты такая упрямая?
— Нет, Делия, я практичная.
— Но леди Нетерли…
Изабелла метнула в сестру испепеляющий взгляд.
— Тс-с! Пока мне не представится возможность побеседовать с маркизой, думаю, будет правильнее, если мы воздержимся от упоминания о том, что имеем к ней какое-то отношение.
— Но зачем леди Нет… — Делия запнулась при виде угрожающего выражения на лице Изабеллы. — Зачем нашей дорогой подруге волноваться о таких вещах? Ведь если бы не она, мы вообще сюда не приехали бы.
— Все сложнее, чем ты думаешь.
Изабелла нахмурилась при мысли об отчаянном положении, вынудившем ее принять щедрое предложение маркизы. А также обо всех жертвах, на которые она пошла ради того, чтобы собрать необходимые для поездки средства, и о договоренности с миссис Уиллоу, пообещавшей присмотреть за их матерью. Изабелла еще не пришла в себя после дикого скандала, разразившегося, когда Сибилле стало известно о предстоящем путешествии дочерей в Лондон. Хотя она и не знала, что их пригласила леди Нетерли, соблазн покинуть Коутерсейдж ради Лондона был слишком велик. Но она ни в коем случае не должна была последовать за дочерьми, и Изабелла позволила миссис Уиллоу использовать для этого любые средства, включая привязывание к постели.
— Было бы глупо предположить, что приглашение нашей доброй подруги не является простой вежливостью.
Настала очередь Делии нахмуриться.
— Это не простая вежливость, и ты это знаешь. Я случайно услышала, как ты обсуждала с миссис Уиллоу, как лучше распорядиться деньгами.
— Я много раз тебе говорила, что подслушивание под закрытой дверью — неподобающее занятие для настоящей леди.
— Ты сама виновата. Ты никогда ничего мне не рассказываешь.
— Зачем мне себя утруждать, если у тебя все равно не хватает терпения выслушать? — «Или помочь мне», — добавила про себя Изабелла. Она провела рукой по столу, к которому они приблизились. — Что скажешь?
— Тебя интересует мое мнение? — изумленно откликнулась Делия. — Что ж, сейчас я тебе скажу все, что я об этом думаю…
Изабелла и ее сестра вздрогнули, когда у них за спиной раздался низкий мужской голос. Девушки, как по команде, обернулись в сторону задернутой портьеры примерочной.
— Ах ты, негодник, — проворковал женский голос.
Через несколько секунд чувственный смех невидимой дамы заставил всех посетителей магазина с любопытством уставиться на примерочную.
— Как ты думаешь, что там происходит? — прошептала Делия, едва сдерживая смех.
— Это не мое дело, — отрезала Изабелла. Она схватила сестру за локоть и потащила прочь от примерочной. — И тебя это тоже не должно интересовать. Пойдем, Делия. У нас есть свои дела.
Изабелла повернулась к портьере спиной, демонстрируя полное безразличие к времяпрепровождению неизвестной парочки.
Было похоже на то, что Бриджет и не думала дожидаться более подходящего момента. Держа в объятиях полуобнаженную женщину, Вейн перевел взгляд с ее пухлой груди на портьеру и с сожалением вздохнул. Ему не хотелось отпускать эту страстную женщину, потому что он и сам никогда не был приверженцем осторожности.
— Бриджет, красотка, — протянул он и застонал, когда ее умелые пальцы игриво стиснули его наполовину восставший член, к счастью, все еще защищенный тканью расстегнутых брюк. — Сейчас вернется миссис Джилберт, и мне совершенно не хочется приветствовать ее голой задницей.
В ответ она укусила его за мочку уха, но Вейн попытался высвободиться из ее объятий и застегнуть брюки.
— Я не припоминаю подобной стыдливости на балу леди С…
— Довольно, — оборвал он Бриджет.
Его тело уже и так полностью вышло из-под контроля и не нуждалось в дополнительном поощрении. Престарелая леди Стил пришла бы в ярость, узнав о шалостях, которым предавались Вейн и Бриджет в ее непорочной постели. Именно поэтому они и избрали для своего свидания ее спальню. Вейн стиснул плечи любовницы и развернул ее к зеркалу.
— Причеши волосы и веди себя прилично.
Он рассчитывал, что эта невыполнимая задача прикует к себе силы и внимание подруги до возвращения хозяйки салона.
Бриджет, прищурившись, наблюдала за тем, как он заправляет рубашку в брюки.
— Как ты смеешь?!
— Как я смею что, моя дорогая? — пробормотал Вейн, поспешно одергивая одежду.
Бриджет резко развернулась и уперла руки в боки.
— Ты решил со мной расстаться. — Она растопырила пальцы и обвела ими скудную обстановку примерочной. — И не где-нибудь, а в ателье!
Вейн отступил на шаг.
— Несколько минут назад ателье казалось тебе очень подходящим местом для того, чтобы теребить мой член.
— Ублюдок! — фыркнула Бриджет, запрокинув голову.
— Ты не могла бы отложить оскорбления на потом, когда мы уединимся? — взмолился Вейн, бросая взгляд в сторону шторы. — Кроме того, я не собирался расставаться с тобой в ателье. За кого ты меня принимаешь?
Его вопрос заставил ее задуматься, и это обрадовало Вейна, поскольку Бриджет уже начала с интересом присматриваться к стулу. Ее нижняя губка задрожала.
— Так значит, мой новый гардероб — это не отступные?
Вейн заколебался, чувствуя, что рискует шагнуть в собственноручно приготовленную ловушку. Расставаясь с любовницами, он неизменно испытывал дискомфорт. Эти последние свидания всегда были отягощены эмоциями, порой переходящими в открытую агрессию. Его друга Фроста нисколько не волновали сцены, устраиваемые ему любовницами, что полностью оправдывалось его прозвищем[3]. Сэйнт тоже умел быть хладнокровным, когда ему было необходимо отделаться от надоевшей подруги. Вейн досадовал на собственное мягкосердечие, неизменно создававшее ему серьезные проблемы.
