Воспетая поэтами и философами прошлого, любовь не предалась забвению подобно им, и даже в наш темный век продолжает будоражить и разбивать сердца.
Мою любовь звали Джулия. Высокая, рыжеволосая, зеленоглазая красавица, чей образ, движения и голос отпечатались в моем сердце с самого первого дня нашей встречи. Но прекрасная внешность являлась лишь второстепенным достоинством этой девушки. Она была именно из тех, кому после основного обучения предлагалось пойти дальше, постичь больше, что само по себе уже говорило о высоком уровне интеллекта. Джулия выбрала для себя будущее историка, и на этом поприще я не встречал ей равных. Она готова была без устали рассказывать о прошлом, о том, что было до крушения, о том, как жили наши предки, и что привело их к гибели. И если в школе меня совершенно не интересовали те немногочисленные уроки истории, что у нас были, то Джулию я готов был слушать часами. Она водила меня в городские архивы, где мы вместе смотрели древние записи и кинофильмы, уже в то время рождавшие во мне грусть и тоску оттого, что эта великая Цивилизация пала. Джулия была больна историей предков, их культурой и бытом, и это оказалось заразно. Мне и самому хотелось узнавать все больше и больше о том мире, на жалких обломках которого мы теперь живем.
Пожалуй, очень многое можно вспомнить о тех, без малого трех годах, что мы с ней пробыли вместе, но моя история начинается с момента, когда наши отношения закончились.
Итак, шел триста восемьдесят пятый год со дня крушения старой Цивилизации, триста двадцать шестой – со дня основания Филина, и двадцать четвертый год от часа моего рождения…
Часть I: Охотники. Глава 1
Мы мчались по слабоосвещенному, узкому тоннелю. Я и мой последний соперник. На старте нас было пятеро, но спустя два с половиной круга осталось только двое лидеров и двое борцов за третье место, отставших от нас секунды на три-четыре, что лишало их всяческой возможности прибыть к финишу первыми. Еще один не справился с управлением на крутом повороте, последнем перед финишной прямой, и не смог завершить даже первого круга. Именно этот поворот мне предстояло пройти сразу после выхода из тоннеля, и находился я не в самом удачном положении.
Моего соперника звали Тимом, и водителем он был опытным, умелым, не сильно уступающим мне по количеству побед. Наши машины шли практически вровень, однако, Тим занял более выгодную позицию. Идя с правой стороны от меня, он сможет сократить угол предстоящего поворота до минимума, и тогда, на финишной прямой, я окажусь у него за спиной. В такой ситуации мне оставалось два варианта. Я мог бы давить его, прижимая к стене и заставляя тормозить, чтобы избежать аварии, что даст мне возможность поменяться с ним местами. Но от такого приема я отказался, на собственном опыте зная, как выходить из подобных ситуаций, и вполне резонно предположив, что Тиму это тоже известно. Вместо этого я взял левее, практически прижавшись к краю трассы, и незадолго до поворота начал тормозить сам, позволяя Тиму выбиться вперед.
В нужный момент я вывернул руль вправо, колеса заскользили по бетону, оставляя на нем черные следы, и, взяв максимально резкий угол поворота, вжал в пол педаль газа. Машина рванулась с апекса вперед, словно снаряд, выпущенный из пушки. Плохой расчет мог превратить этот маневр в серьезную аварию. Однако мои расчеты оказались верны, и, начав разгон раньше Тима, я быстро поравнялся с ним, теперь уже заняв позицию справа и через мгновение оказался впереди на четверть корпуса.
На пол корпуса... «Ну, давай-давай же, мой конь!»
Финишная черта, проведенная люминесцентной желтой краской, стремительно приближалась. До нее оставались считанные метры. Для всех наблюдателей наши машины преодолели их за секунду, но для нас, гонщиков, время растянулось, ведь, даже одна секунда может поменять все. Для нас это не мгновение, для нас это очередной шанс изменить ситуацию на трассе. Но не сегодня. Может быть, в другой раз, в другой гонке, Тиму удастся использовать эту секунду, я уважал его мастерство и вполне допускал возможность его победы. Но не сегодня.
Финишная черта была пройдена. Я начал сбрасывать скорость. Я победил. Знай я тогда, что это была последняя моя гонка в Филине, пожалуй, радовался бы этой победе в десятки раз сильнее. Но я этого не знал и потому воспринял свое первенство как должное, как очередной показатель собственный навыков, в которых давно перестал сомневаться.
Загнав машину в гараж, расположенный чуть в стороне от трассы, где мне, как постоянному участнику гонок предоставлялось бесплатное место, техобслуживание и подзарядка двигателя, я вернулся к шумной компании собравшихся на финише. Среди них были как завсегдатаи, так и случайные зрители. И как водится, любой победитель, независимо от того, кто им стал, получал порцию поздравлений и крепких рукопожатий, от знакомых и незнакомых, а также от соперников. Тим оказался одним из первых, кто вышел мне навстречу и, пожав руку, сказал:
– Отлично погоняли, но я буду ждать реванша.
– А как же иначе? – ухмыльнулся я. – Спасибо за гонку.
Он кивнул и быстро удалился, видимо, не желая лишний раз демонстрировать, как сильно он расстроен проигрышем. Еще бы, так отчаянно бороться все три круга и проиграть у самой черты. И пусть многие скажут, что второе место – тоже победа, для тех, кто уже давно участвует в соревнования, любых, не только в гонках, не существует вторых и третьих мест, только первое. Таков принцип спорта.
Последним, кто подошел ко мне, терпеливо выждав, пока армия желающих пожать руку победителю отхлынет, был Роджер. Этот с виду грозный, бородатый тип, с выпирающим вперед пивным брюхом, который был ниже меня на голову и вдвое шире в плечах, являлся моим коллегой и, пожалуй, другом. Не уверен, можно ли было назвать дружбой наше с ним общение в рабочих условиях и периодические походы по вечерам в местный бар, при том, что мы с Роджером совершенно не совпадали в наших взглядах на жизнь и не имели ни единого общего интереса, но лучшего кандидата на пост друга у меня, все равно, не имелось. Как бы там ни было, именно он познакомил меня с Джулией. Она учились на одном факультете со старшей сестрой Роджера, Тиной, чего вполне хватало, чтобы в итоге, рано или поздно, мы с ней встретились. Роджер никак этому не поспособствовал, но был абсолютно
