хотел убедиться, что Захар не охмурил тебя, чтобы потом бросить, как прежних пассий. А раз все добровольно и честно, то и вопросов больше нет. Удачной вахты.
***
– Да как ты можешь ему верить? – гудело из-за переборки. – Он сказал это, чтобы нас рассорить!
– Значит, майор врет? – Аня в одночасье превратилась если не в разъяренную львицу, то в разъяренного котенка, а эти зверьки тоже могут доставить немало хлопот.
– Ну…
– Что – ну? Врет или нет?!
– Зай, да то когда было! Кто по молодости не чудил?
Девушка приготовилась выстрелить новой порцией обвинений, но осеклась на полуслове. И лишь тогда услышала стук в переборку.
– Эй, голубки! – прикрикнула Казарина. – Потише можно? Ночь на дворе!
Спутники извинились и замолкли, но отдохнуть Карине так и не удалось. Стоило влезть в мешок (а без ощущения спиной чего-то твердого спать в невесомости весьма некомфортно), как вместо долгожданного сна пришло полузабытое и старательно утрамбованное на дно разума воспоминание. Иногда Карине казалось, что мозг запоминает вообще все подряд, но большую часть не использует за ненадобностью. Либо старательно прячет то, что вызовет слишком сильную боль. Но стоит хоть как-то всколыхнуть этот тайник, хоть чем-нибудь задеть – звуком, словом, запахом – и все вылетит наружу, точно снаряд из пушки.
– Очнись, тебе всего восемнадцать! – прозвучал как наяву голос матери. – Какая семья, какие дети?
– Сперва получи образование, – поддакнул отец. – Мы хотим, чтобы ты пошла по нашим стопам. А с такой обузой точно ничего не добьешься.
– Но это мой ребенок! – в слезах выкрикнула конопатая девчонка с мягким нежным личиком – полной противоположностью высеченной изо льда маски.
– Ребенок – это якорь. Сначала не даст сдвинуться с места, а затем утянет на дно.
– К тому же, с точки зрения медицины, это еще просто сгусток клеток.
– Вот-вот. Потом нового сделаете – и по уму, а не абы как. Сейчас в ранних родах нет никакой нужды. А бесплодие от аборта – миф. Не вешалкой же его выковыривать будут, выпьешь таблетку – и все пройдет.
– И чтобы этого подонка я больше не видел.
– Но мы любим друг друга! И хотим пожениться!
– Ты совсем с ума сошла?! Сначала выбейся в люди, встань на ноги, а уж потом думай о детях. Я тебя в тридцать родила – и ничего страшного.
– Но…
Ссора продолжилась бы и дальше, но тут отсек озарила красная аварийная лампа, а по ушам ударил пронзительный визг сирены. Причину тревоги долго искать не пришлось – достаточно взглянуть на дисплей терминала, куда дублировались все системные сообщения. И первое, что увидела медик – мерцающий значок радиационной угрозы. Неужели движок пробило? Но тогда доза была бы куда выше, а тут фон как в среднем по космосу. Но датчики уловили бы его лишь в одном случае…
– Поле! – выдохнула Карина и со всех ног (а точнее, рук) бросилась в командный отсек.
Там уже собрался весь экипаж: Морозов молотил по клавишам, Михальчук просматривала логи, а Титов уставился в боковой иллюминатор, словно пытаясь засечь неведомого агрессора.
– Генератор накрылся! – доложила женщина.
– Все гораздо хуже, – процедил Борис сквозь стиснутые зубы. – Это разрыв контура.
– Вот же засада, – пилот тряхнул головой. – Столько летели – и на тебе.
– Вариантов поломки масса. Придется выходить и проверять обмотку. Аня – готовься. Захар – страхуешь.
– Почему она? – удивилась Казарина. – Работа займет несколько часов, а ей нельзя облучаться. Корпус дает хоть какую-то защиту, а скафандр – что решето.
– Во-первых, – Морозов скрестил руки на груди, – Михальчук – инженер, и ремонт – ее прямая обязанность. Во-вторых, она лучше всех разбирается в аппаратуре и закончит гораздо быстрее любого из нас. Так что возражения не принимаются.
– Я справлюсь, – девушка приосанилась и вскинула подбородок, хотя глаза выдавали запредельное волнение.
– И не сомневаюсь, – Борис повернулся к дисплею. – Приступайте.
Скафандры шились из нанопласта – легкого и очень прочного материала, и не имели ничего общего с громоздкими костюмами прошлого, больше напоминая снаряжение для глубоководного дайвинга – утолщенные серебристые комбинезоны с компактными ранцами. В них помимо запаса кислорода хранились аккумуляторы, вода и сжатый воздух для маневровых двигателей. Фалы уже давно не применялись, но в случае нужды из наруча на левом предплечье выстреливала кошка с магнитным якорем и притягивала космонавта к кораблю.
Карина дала обоим таблетки, снижающие уровень азота в крови. Препараты позволяли сократить время подготовки до двух часов, но одним дыханием дело не ограничивалось – также проверялись датчики, инструменты и герметичность.
– И все же странно, – Захар расправил плечи, подгоняя эластичный материал по фигуре. – Шли как по маслу, а тут началось ни с того ни с сего…
– Может, это просто совпадение, – ответила Казарина и мысленно добавила: «а может, нет».
Просмотрев биометрию, врач дала добро на выход. Закрыв люк кормового шлюза, потянула рычаг, и из крошечных отверстий наружу ударили струйки замерзающего воздуха. Даже с новейшими технологиями на стравливание давления ушел еще час, прежде чем Титов открыл люк и первым вынырнул наружу. Покружился на месте, проверяя мощность струй, и протянул подруге руку, но Аня не обратила на жест ни толики внимания.
– «Юниор-1», вышли успешно, – проворчала инженер. – Начинаем поиск.
Казарина не считала себя суеверной, но все же скрестила пальцы наудачу.
Ремонтники отлетели на такое расстояние, чтобы видеть корабль целиком. «Юниор» представлял собой белое веретено с грушевидным навершием и широченными крыльями солнечных панелей. Строили его прямо на орбите, что позволило избежать состыковки из нескольких модулей и тем самым значительно укрепить конструкцию. Рядом с двигательным отсеком, окруженным бусами водородных баков, выступали прямоугольные радиаторы, похожие на рули высоты. Сразу за ними начиналась обмотка из толстой золотой трубки, придающая кораблю сходства с катушкой индуктивности. Спираль шла широкими витками от кормы до носа, дважды огибая стыковочные порты. Весила эта штука без малого тонну, однако без нее лететь на Марс отважились бы только смертники. И экипаж вполне может ими стать, если не устранить поломку.
– Какой же он все-таки огромный, – присвистнул Титов. – Что подводная лодка. А внутри кувыркнуться негде.
– Тебе лишь бы кувыркаться, – буркнула Михальчук.
– Ань, ну перестань. Мало ли, что было раньше? Кроме тебя я вообще ни на кого не смотрю.
– Потом поговорим. Начни с носа, а я займусь кормой.
– Думаешь, стоит разделяться?
– Между нами пятьдесят метров. Успеешь помочь, если что, а иначе всю смену провозимся.
– Как прикажешь, шеф, – пилот отдал честь у полетел к «груше».
Дважды осмотрев корпус, инженер не заметила издали повреждений и подлетела вплотную. Включив нагрудный фонарь, принялась обследовать обмотку виток за витком,
