подставках были аккуратно разложены хирургические инструменты. С потолка свешивалась большая, на двести ватт лампа. Боже! Для чего всё это было нужно? Что могло происходить в этой дьявольской лаборатории, что её упрятали в подвал! Чем тут вообще мог заниматься, этот чертов Портной!
В стене же напротив меня имелась деревянная дверь, закрытая на массивный засов без замка. Убежать бы мне тогда. Но я, находясь словно в гипнотическом состоянии, подошёл и открыл её. В тот час же мне в нос ударило нестерпимое зловоние! Я стоял на пороге длинного узкого помещения, выложенной бетонными блоками, больше походившего на камеру… Отражения того ужаса, который открылся моему взору в ту минуту до сих пор мучают меня в ночных кошмарах, и мне приходится прибегать к увеличенной дозе наркотиков, чтобы ненадолго забыться спасительным сном.
Там, при тусклом освещении пятнадцати ваттной лампочки, в низких деревянных загонах находились три, трудно поддающиеся описанию, существа. Их грязная кожа была покрыта ужасными струпьями и бесчисленными гниющими язвами. Морды их были невероятно вытянуты вперёд и сильно напоминали свинячьи. При этом они вдоль и поперёк обезображены шрамами от многочисленных операций и побоев. А их тела… о, чёрт! Их тела вроде человеческие, хотя и жутко изуродованные, стояли на четвереньках, или вернее на руках и ногах, но те и другие напрочь отсутствовали по колено и по локоть! В этом противоестественном, немыслимом положении находились только две особи, третье же нечто лежало в своём загоне на боку, тяжело дышало и, по всей видимости, умирало.
Эти полу свиньи, полу, я не знаю кто, были прикованы к бетонной стене массивными цепями и у каждого имелась миска с каким-то пойлом. Но больше всего меня поразил их взгляд – он был осмысленным, определённо человеческим и наполнен невыразимым ужасом и страданием.
Но, когда, несчастное умирающее создание, посмотрело мне в глаза и произнесло каким-то глухим, булькающим голосом слово «пить», я полностью потерял над собой контроль. Я, кажется, издал дикий, нечленораздельный вопль и, размахивая руками, буквально вылетел из погреба. Каким образом мне удалось преодолеть, почти двух метровый забор и как добрался до дома, я не имею не малейшего представления. И лишь на утро, обшарив карманы куртки, я нашёл эти пять проклятых граммов ханки. В тот же день я переехал с того места, где жил, на другой конец города, в эту самую комнату, где мы сейчас находимся. Само собой, разумеется, в том адском доме я больше не появлялся.
Закончив свой рассказ, Сергей Рубен закурил очередную сигарету. Загробный голос моего старого друга, его лихорадочный горящий взгляд, непереносимый запах уксусной эссенции вперемешку с дымом дешёвых сигарет, усиливали гнетущее впечатление от этого зловещего рассказа. Мне стало не по себе. Я поспешил откланяться, сказав, что совершенно забыл о назначенной встрече и уже прилично опаздываю.
Пока я спешно обувался, Сергей сказал:
– Да, кстати, помнишь, я тебе говорил про бесследно пропавшего Матёрого?
Я рассеянно, не поднимая головы, кивнул.
– Так вот, в левом ухе умирающего свиночеловека была серебряная серьга в виде значка доллара, что и у Матёрого. Я эту серьгу могу отличить из тысячи.
