Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
ничего подобного.
Я принял пациентку и попросил ее супруга подождать. Она не совсем четко говорила по-турецки, но мы справились[5]. Во многом общение зависит от цели и настроя. Она была готова объяснять, а я – понимать. Благодаря медикаментозному лечению и психотерапии пациентка вскоре стала поправляться.
Однако главная причина, положившая начало выздоровлению, заключалась в том, что появился человек, который пытался ее понять, признавал ее существование. Кто-то выслушал ее, увидел, отреагировал на ее слова и попытался улучшить ее самочувствие, – вот основные факторы, благодаря которым ей стало лучше. Почти восемьдесят процентов моих пациентов в Ване составляли женщины, и большинство из них приходили с похожими жалобами.
“Схожую статистику обсуждали все мои знакомые. Тела́ женщин, чьи голоса, жалобы и крики не слышны, чей язык уже потерял надежду, каким-то образом обрели голос”.
Для исцеления человеку необходима близость. Мы пытаемся создать это чувство всю жизнь, выстроить связь, которую мы помним с раннего детства, – с матерью или человеком, который заботится о нас. Очень важно устанавливать такую связь в отношениях с пациентами. Одной из областей, в которой я чувствовал себя успешным во время работы в Ване, было создание этой связи. За три-пять минут, отведенных на прием, сделать это было практически невозможно, но у меня получалось. Сначала пришлось преодолеть языковой барьер. Мне помогал секретарь. Позже пятнадцать-двадцать слов, которые я выучил по-курдски, в сочетании с моим стремлением понять собеседника помогли более эффективно общаться с пациентами. Когда они понимали, что я желаю их выздоровления и буду поддерживать их до конца, начинался процесс исцеления.
Два месяца спустя после переезда в Ван я все еще жил в доме Озгюра. Пора было перестать злоупотреблять его гостеприимством и обзавестись собственным жильем. В незнакомом городе, который я пока только открывал для себя, часть меня не хотела уезжать из уже изученного дома, с которым я был связан прошлым, и даже мысль об этом вызывала мышечную боль в спине. Когда я поступил в начальную школу, то чувствовал себя незащищенным ребенком, который не хотел покидать безопасное пространство возле матери, и мысль о том, чтобы попасть в незнакомую, небезопасную среду школы, вызывала боль в животе. Даже будучи очень успешным врачом, инженером или бизнесменом, человек не перестает бояться одиночества, несчастья или неадекватности. Возможно, в этом бессознательном процессе и кроются недостатки, которые я обнаруживал в и без того небольшом количестве домов, сдаваемых в аренду. Один был многоэтажным, и я засомневался, является ли он сейсмоустойчивым, другой – слишком маленьким, третий стоял очень близко к месту периодических волнений[6], и я опасался, что жить в нем рискованно. Наверное, никто не мог этого знать, но мое чрезмерное стремление все контролировать подпитывало тревожность.
Незнакомый город, новые люди, больница, где я не чувствовал себя в безопасности, дороги… Я снова заново родился. Земля могла содрогнуться, в городе – разверзнуться хаос, я мог пострадать от того, что не мог предсказать. Мозг постоянно сочинял сценарии и разыгрывал меня. Я нашел четвертый вариант съемного жилья в Ване. Семиэтажное здание в центре города, на краю одной из самых оживленных улиц, населенной в основном преподавателями и студентами. Дом показался мне теплым и безопасным даже до того, как я его увидел. Конечно, тогда мне было никак не догадаться, что его колонны были подпилены, чтобы расширить вход, и что это здание рухнет одним из первых во время сильного Ванского землетрясения сорок пять дней спустя.
Тогда я отказался от идеи снять дом, потому что домоправительница заставила нас ждать целый час, и к моему обычному тревожному состоянию добавилось чувство неуверенности. Я рад, что сдался, ведь иначе моя жена, ребенок и я могли бы оказаться на четвертом этаже здания, где в результате землетрясения погибли около тридцати человек.
Наконец я нашел дом, «твердо стоящий на ногах», и поселился в нем с семьей. Слухов о землетрясениях в Ване не было, но я все равно изучил все – от расположения дома до уровня его безопасности, от соседей до состояния грунта, даже качество бетона. Поиск жилья значительно задержали моя склонность все контролировать, осторожность и чрезмерное внимание к деталям. Кроме того, вероятно, мне жаль было расставаться с чувством защищенности, которое я испытывал в компании Озгюра, или страх взять на себя ответственность за жену и ребенка, которые переехали бы ко мне в этот город, где я не чувствовал себя своим и где я время от времени испытывал сильный страх. Возможно, это был отголосок страха, передававшегося из поколения в поколение от моих предков, в генах которых сохранилась память о землетрясениях, которые они пережили давным-давно.
“Процессы, происходящие вне нашего сознания, которые мы практически не осознаем, например, истории, наследуемые телом и передаваемые эмоциями, играют ведущую роль во всех механизмах принятия решений”.
Единственное объяснение, которое я дал тогда своим друзьям, которые не понимали, зачем я ищу сейсмостойкий дом, и которое я считал логичным, было следующим: «Ван – сейсмоопасная зона, надо быть осторожным».
Болезнь прогрессирует, и я ищу помощи врачей
После того как я поселился в Ване, больше, чем одиночество, меня начало беспокоить обострение хронических заболеваний, сопровождавших меня в течение многих лет, которые время от времени значительно обострялись. Дискомфортные ощущения, начавшиеся еще в студенческие годы, существенно снижали качество жизни. Особенно в период экзаменов беспокойство о том, что я не смогу выступить достойно и так, «как от меня ожидают», серьезно обостряло мои кишечные расстройства и проявления аллергии. Не поймите превратно: еще до университета я всегда стремился быть лучшим. В конце концов, я был сыном отца, который сказал: «Почему не десять?» – когда я получил девятку на экзамене, но в детстве мне было не так сложно уживаться с этими особенностями.
На третьем курсе университета у меня в голове была прорва предположений о том, что может быть причиной моих жалоб на вздутие и боль в правой нижней части живота и диарею, которые становились все более интенсивными и тяжелыми. Как вы понимаете, все эти жалобы могут существенно повлиять на социальную и трудовую жизнь человека. Неприятно наступать на ноги всему ряду, пытаясь выбраться в туалет посередине чудесной пьесы, которую смотришь с любимым человеком. Не говоря уже о том, что посреди урока в школе я морщился и страдал от боли в животе.
Может ли быть так, что за моими болями и проблемами с кишечником, которые усилились за последние пять-шесть месяцев, стоит серьезное заболевание? Самой негативной
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
