школы. Ребят уже предупредили, они будут ждать.
— Но у меня же нет программы, — напомнила она, увлекаемая по коридору. — Какая тема урока?
— А какую хотите? — отозвался ректор. — Любая подойдет. Можете просто знакомство устроить. Дело ведь не в теме, а в том, чтобы показать, кто тут главный. Вы, главное, построже. Не заигрывайте с ними.
— Что Вы имеете в виду? — нахмурилась Марина, уже выходя из административного крыла.
— Женскому сердцу обычно жалко сирот, — пояснил ректор. — А Вы не поддавайтесь этому. Учительская любовь — это указка и розги.
— Физическое наказание? Пф. Лучший способ научить ребенка лгать и выкручиваться, — грубовато ответила Марина, словив личный триггер и даже немного взбодрившись из-за этого. — А еще — признак родительского или учительского бессилия.
— Хорошо, используйте свои методы, — кивнул ректор, увлекая ее по тропинке куда-то в густые заросли кустарника. — Мне без разницы, как Вы будете действовать, лишь бы хоть какие-то результаты были. Пригнитесь, тут ветки сильно разрослись.
Марина послушно пригнулась, недоумевая, почему от административного корпуса до учебного крыла следует идти через кустарник — от крыльца в разные стороны вели вполне себе качественные дорожки, выложенные камнем. Но ректор, видимо, боялся потерять инициативу и тащил ее кратчайшим путем. Как будто вид учебного крыла мог как-то повлиять на ее отношение к происходящему.
И действительно. Черное одноэтажное здание, показавшееся спустя десять минут быстрой ходьбы, нисколько ее не впечатлило. Несмотря на большой размер, оно заросло травой и кустарником со всех сторон. Деревянная пристройка у входа рассохлась и покосилась, а рамы выглядели так, словно их сто лет не подкрашивали. Еще и створки не везде плотно примыкали друг к другу.
— Это что, учебный корпус? — ужаснулась она. — Да тут зимой насмерть замерзнуть можно!
— До зимы еще далеко, придумаем что-нибудь, — отмахнулся ректор, явно довольный тем, что она уже начала примеряться к этому месту. — Только-только лето началось, новый набор зачислили. Зато весь корпус — Ваш. Можете делать в нем, что хотите. Мы его списать хотели. Но… Первый учебный корпус Академии, историческая ценность, Вы же понимаете.
— Из исторических ценностей надо делать музей, а не учебный класс, — возразила Марина, но на обшарпанность здания глянула уже совсем другими глазами. Действительно, в качестве музейного экспоната строение выглядело довольно интересно — уникальная смесь средневекового замка, готической архитектуры и чего-то вроде дворянской усадьбы.
— Сделаем, — пообещал ректор, открывая перед ней двери. — Комиссию пройдем, и будем думать. Пока Вы мне грозитесь сбежать, как же я могу вкладываться в Ваш класс? Это не частное предприятие, а государственное учреждение. За нецелевое использование средств меня по головке не погладят.
— Понимаю, — кивнула Марина, вошла здание и… влюбилась.
Все здесь дышало древностью и уютом. Коридор не был чист и стерилен, как в привычных ей школах. На каменном полу слоями лежали пыльные ковры, по стенам жались покореженные в бою старинные доспехи, висели потрескавшиеся от старости портреты, стояли на подставках красивые вазы.
Тут и там, где возможно, были установлены шкафы, полные наградных кубков и каких-то памятных сувениров. Стены не были ровными — они изобиловали большим количеством ниш и отнорков, заполненных старинной утварью. В отнорках были окна, и коридор не был слишком уж мрачным, хотя свечи не горели. Но приятный полумрак навевал мистическое настроение.
«Натуральный дом с привидениями», — с восхищением подумала Марина, замерев при виде затянутых паутиной люстр.
— Мы использовали это место как склад, — пояснил ректор, похлопав по огромному чучелу птицы, похожей на страуса. С чучела во все стороны полетела пыль. — Завтра же велю все отсюда выбросить. Вряд ли нам еще когда-нибудь понадобится это барахло.
— Не надо! — неожиданно сказала Марина, вставая на защиту музейной ценности. — Это то, что нужно для уроков искусства. Очень похоже на старый театр.
— Театр? — ректор поднял брови и по-новому оглядел интерьер. — Да, действительно похоже. О, а вон там учебный класс.
Они вошли в просторное и светлое помещение. Одну стену заменяло собой огромное витражное окно с цветочными мотивами, и вечернее солнце расцвечивало все вокруг разноцветными бликами. На другой стене была школьная доска — в прямом смысле доска, рассохшаяся и шершавая. Точнее, даже несколько досок, плотно состыкованных друг с другом.
Перед доской была небольшая деревянная кафедра, украшенная резьбой. А напротив нее амфитеатром уходили к потолку противоположной стены старинные парты с откидными крышками и скамейками. На самом верху посреди прохода раскинулся огромный фикус в глиняной кадке, добавляя уюта.
В отличие от деревянной пристройки снаружи, вся мебель внутри была покрыта темным лаком и хорошо сохранилась. Только пол был заляпан и прожжен, будто на нем проводили химические опыты, но это была ерунда.
— Нравится? — улыбнулся ректор, заметив ее восхищение. — Здесь еще лаборантская большая — четыре на пять метров. И тоже витраж аж на две стены. Правда, боюсь, придется Вам в ней пока жить. Видите ли, остальные преподаватели — исключительно мужчины. А селить Вас вместе с кастеляншей как-то нехорошо.
— Я буду ночевать прямо в Академии? — удивилась Марина.
— Да, а что Вас удивляет? — пожал плечами ректор. — До города далеко. Ездить — особенно в дурную погоду — затруднительно. Поэтому мы все живем здесь — и ученики, и преподаватели. И Ваших ребят тоже заселят в это крыло. Собственно, уже должны были заселить. Слышите шум?
Марина прислушалась. Действительно, с улицы доносился характерный гомон — как будто где-то в отдалении дурачилась пара десятков молодых людей.
— Ах да, вот список класса, — ректор вынул из кармана свернутый трубочкой желтоватый лист. — Четыре девочки и четырнадцать мальчиков.
— А почему такой перевес? — удивилась Марина, одновременно облегченно вздохнув: когда ей сказали «класс», она представила ровно тридцать человек. Восемнадцать — это уже гораздо легче. Пожалуй, один урок и правда можно провести, раз уж все равно застряла тут.
— Что Вы имеете в виду? — удивился ректор.
— Ну, почему так мало девочек? — уточнила она.
— Да я бы сказал, многовато, — фыркнул ректор. — У нас до сих пор на всю Академию всего одна ученица женского пола была.
Марина удивленно вздернула брови.
— Ну, а что Вы хотите, — пожал плечами старик. — Мы принимаем только с шестнадцати лет, к этому возрасту девочек обычно уже замуж выдают. Да
