Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
– Шутишь, Матиас! Девернуа? Ты что, забыл, чем занимается этот тип? Забыл, кто он?
– Да, – вздохнул Матиас. – Историк Первой мировой. Четырнадцатый – восемнадцатый годы.
– Ну вот! Сам видишь, ты дал маху… Знаю, мы на мели и не время цепляться к мелочам. Но все же у нас есть немного прошлого, чтобы мечтать о будущем. А что ты предлагаешь? Первую мировую? Историка Нового времени? А что потом? Ты хоть понимаешь, что говоришь?
– Да, – сказал Матиас, – но ведь парень далеко не дурак.
– Вроде бы нет. Тем не менее. И думать о нем нельзя. Всему есть предел, Матиас.
– Мне это так же неприятно, как тебе. Хотя по мне, что Средние века, что Новое время – почти одно и то же.
– Ты бы выбирал выражения.
– Да. Но я так понял, что Девернуа перебивается на крошечной зарплате и сидит в дерьме.
Марк прищурился.
– В дерьме? – переспросил он.
– Именно. Оставил преподавание в общей средней школе в Hop-Па-де-Кале. Жалкие полставки в частном христианском коллеже в Париже. Тоска, разочарование, писанина и одиночество.
Марк замер на несколько секунд. Он быстро размышлял.
– Раз так, это все меняет! – заговорил он. – Двигай, Матиас! Первая мировая, не Первая мировая – закроем на все глаза, будем мужественны и стойки. Постарайся разыскать его и убедить. Встречаемся здесь в семь часов, я приду вместе с владельцем. Сегодня вечером нужно все уладить. Шевелись, крутись и будь убедителен. Когда трое вляпались в дерьмо, им по силам и полная катастрофа.
Они махнули друг другу рукой и разошлись – Марк бегом, Матиас шагом.
4
Это был их первый вечер в лачуге на улице Шаль. Появился историк Первой мировой, на бегу пожал руки, облетел четырехэтажный дом и снова исчез. Первые мгновения облегчения после того, как договор о найме был подписан, прошли, и Марк почувствовал, что в нем поднимают голову былые страхи. Появление беспокойного историка Нового времени, с его мертвенно-бледным лицом, без конца падающей на глаза прядью темных волос, тесным галстуком, серым пиджаком и стоптанными, но английскими ботинками, внушало ему смутные опасения. Этот тип, не говоря уже о его катастрофическом увлечении Первой мировой, был непостижим в своих переходах от жесткости к гибкости, от шумливости к степенности, от жизнерадостной иронии к подчеркнутому цинизму; казалось, он бросался от одной крайности к другой, ненадолго впадая то в ярость, то в благодушие. Он внушает тревогу. Невозможно предвидеть, чем это может обернуться. Жить с историком современности в галстуке было в новинку. Марк взглянул на Матиаса, который расхаживал по пустой комнате с озабоченной физиономией.
– Ты легко его уговорил?
– В два счета. Он встал, подтянул узел галстука, положил руку мне на плечо и сказал: «Окопное братство нерушимо. Я твой». Несколько театрально. По дороге спросил меня, чем мы занимаемся, что поделываем. Я кое-что рассказал о доисторической эпохе, афишах, Средних веках, любовных романах и моторах. Он скорчил мину, возможно, из-за Средних веков. Но тут же спохватился, пробормотал что-то насчет смешения социальных слоев в окопах или что-то в этом роде, вот и все.
– А теперь он исчез.
– Он оставил свою сумку. Это неплохой знак.
Затем специалист по Первой мировой появился вновь, неся на плече ящик с дровами. Марк и не думал, что он такой силач. По крайней мере это могло пригодиться.
Вот почему, после того как они наскоро перекусили, разложив еду на коленях, трое историков в дерьме сгрудились у ярко горящего очага. Камин был внушительных размеров и покрыт сажей. «Огонь, – объявил с улыбкой Люсьен Девернуа, – общая для нас точка отсчета. Скромная, но общая. Или, если угодно, точка падения. Не считая дерьма, на сегодня это единственное, что нас объединяет. Никогда не следует пренебрегать коалициями».
Люсьен торжественно взмахнул рукой. Марк и Матиас смотрели на него, не пытаясь понять, протянув ладони к пламени.
– Все просто, – продолжал Люсьен, возвышая голос. – Для могучего историка первобытного периода этого дома, Матиаса Деламара, огонь означает… кучки косматых людей, зябко жмущихся у входа в пещеру к спасительному пламени костра, отгоняющему диких зверей, словом – «Войну за огонь».
– «Война за огонь», – перебил Матиас, – нагромождение нелепиц…
– Неважно! – продолжал Люсьен. – Забудь свои познания о первобытных пещерах, на которые мне глубоко наплевать, и предоставь почетное место доисторическому огню. Продолжим. Перехожу к Марку Вандузлеру, который тщится пересчитать в «очагах», то бишь в дворах, средневековое население… У них, медиевистов, с этим большие трудности. Они все время путаются… Проехали. Поднимаясь выше по шкале времени, мы добираемся наконец и до меня – до меня и до огня Первой мировой. «Война за огонь» и «Огонь войны»[1]. Ну разве не трогательно?
Люсьен засмеялся, громко фыркнул и ногой подбросил в очаг здоровенное полено. По лицам Марка и Матиаса блуждала неясная улыбка. Придется приспосабливаться к этому типу, невозможному и необходимому, чтобы вносить третью часть платы за дом.
– Итак, – заключил Марк, вертя в воздухе своими перстнями, – когда наши глубокие разногласия станут слишком болезненными, а хронологические расхождения – непримиримыми, нам останется лишь развести в очаге огонь. Верно?
– Это может помочь, – согласился Люсьен.
– Мудрая программа, – добавил Матиас.
И они на время оставили Время в покое, и они согрелись. По правде говоря, больше всего и в этот вечер, и в будущие вечера их заботило промозглое время года. Поднялся ветер, и тяжелые струи дождя просачивались в дом. Трое мужчин понемногу оценивали размах предстоящих ремонтных работ и необходимых усилий. Комнаты пока пустовали, и стульями служили ящики. Завтра каждый принесет свои пожитки. Придется штукатурить, чинить электропроводку, менять трубы и прогнившие доски. А Марк притащит своего старого крестного. Он все объяснит им позже. Что это за тип? Просто его старый крестный. И заодно его дядя. Чем занимается дядя-крестный? Уже ничем, он на пенсии. На пенсии после чего? Ну, на пенсии после работы, так-то вот. Какой работы? Люсьен решительно несносен со своими расспросами. Работы на государство. Он все объяснит позднее.
5
Деревце чуть-чуть подросло.
Уже целый месяц София каждый день стояла перед окном третьего этажа и наблюдала за новыми соседями. Они ее интересовали. Что тут такого? Трое довольно молодых типов, без женщин и детей. Просто три типа. Она сразу узнала того, что прижимался лбом к ржавой решетке и сказал ей, что деревце – это бук. Она обрадовалась, обнаружив его там. Он привел с собой двух других, очень непохожих типов. Высокого блондина в сандалиях и непоседу в сером костюме. Она уже неплохо их знала. София спрашивала себя, прилично ли вот так за ними подсматривать. Прилично или нет, но ее это развлекало, ободряло и наводило на кое-какие мысли. Так что она не бросала своего занятия. В течение всего апреля месяца они непрерывно суетились. Носили доски, ведра, возили мешки на тележках и ящики на таких штуковинах. Как же называются железные штуковины на двух колесах? Как-то они называются. Ах да, тачки. Ящики перевозили на тачках. Ясно. Значит, у них ремонт. Они без конца ходили туда-сюда через сад, и так София, оставляя приоткрытым окно, смогла узнать их имена. Худой в черном – Марк. Медлительный блондин – Матиас. А в галстуке – Люсьен. Он даже дырки в стенах сверлил при галстуке. София поднесла руку к своему шейному платку. Что ж, у каждого свои причуды.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
