опыт за такой срок он, конечно же, приобрел значительный. Прочитав все книги во всех библиотеках, обсудив все темы со всеми возможными собеседниками, он, как водится, запил. А что ему оставалось, уже перепробовавшему всё из доступного и возможного?
Я кликнул экипаж — Хлофель жил в противоположном конце города — и полез устраиваться поудобней на кожаном диванчике.
— Кливуртский переулок, — коротко приказал я угрюмому возничему.
Лицо последнего осталось совершенно бесстрастным.
— Две монеты, — мрачно сообщил он.
— Что?
— Две монеты, — не оборачиваясь, повторил возничий.
Монеты… А ведь всё еще хуже, чем я предполагал. Чёрт, совсем ведь забыл, что миром Жителей правят деньги! Этого только мне и не хватало для полного счастья.
— Спасибо, я передумал, — нервно хихикнув, я в расстроенных чувствах вылез обратно на мостовую. — Уже никуда не надо.
Возничий смерил меня презрительным взглядом и глубокомысленно хмыкнул. Потом, весьма красноречиво плюнув под ноги, тронул поводья. Пускай поищет себе клиентов подостойней, скотина безродная!
Ходить пешком я, разумеется, не привык, но выбирать не приходилось. Полтора часа скитаний по грязным закоулкам в конце концов закончились. Впереди возвышалась старая башня — жилище мудрого Хлофеля. Сложенная из здоровенных серых глыб, она, несмотря на немалый возраст, имела все еще довольно внушительный вид. В такой, при случае, можно и оборону держать. Хотя нет — какая оборона, когда трухлявая дверь висит на одной петле?
Боясь сорвать её ещё и со второй, я осторожно освободил проход и вошел в башню.
Хоть бы лампу какую повесил… Или факел, на худой конец… Если бы не свет с улицы, здесь лоб себе расшибить — раз плюнуть. Ну, старикашка, совсем запустил жилье!
Пыльная лестница…Когда же её подметали в последний раз? Лет сто назад?
Слуг одиночка-Хлофель не держал, а сам, конечно же, всегда слишком занят. Дела, понимаешь, вселенской важности, как обычно у нас, аристократов. То есть — у них, аристократов… Вот ведь досада!
Ну наконец-то. Хорошо хоть древние ступеньки подо мной не проломились, а ограничились только жутким скрипом.
Вот за этой хлипкой дверью и живет премудрый Хлофель.
Я распахнул её настежь и вошел в просторный светлый зал. Контрастность этого покоя с тесной, вонючей прихожей несколько сглаживала первоначальное впечатление о царящем здесь убожестве. Хотя… Вон — битое стекло прямо на полу, под столом — пустые бутылки, рассыпанный табак, груды хлама на полках.
Старый Хлофель, закутавшись в клетчатый плед, задумчиво таращился в заляпанное жиром окно. Одна рука держала за горлышко початую бутылку вина, другая — курительную трубку.
За стеклом, внизу, раскинулся в закатных лучах величественный Вюндер.
Хлофель взглянул на меня и вместо приветствия изрек:
— Как вырос Вюндер за последнее столетие! — скрюченный перст с обгрызенным ногтем указал в окно. — Смотри, сколько прекрасных шпилей украсили его. Их бесчисленное множество — больше, чем волос на голове.
Я посмотрел на давно облысевший череп Хлофеля, но времени для раздумий, чьи волосы имел в виду старикашка, не было.
В тон ему, я ответил:
— Слишком много вшей развелось в этих волосах!
— Что? — Хлофель обернулся и удивленно воззрился на меня, словно видел впервые. — О чем ты, Луфик?
Тысяча чертей! Ненавижу, когда меня называют Луфик!!!
— Вшей, говорю, много развелось, — промычал я сквозь до боли стиснутые зубы.
Никаких обид. Надо держать себя в руках. Не для того пришел, чтобы обругать старого алкаша и убраться прочь, скорчив обиженную мину.
— Пояс у меня спёрли, — без лишних церемоний сообщил я. — Со спящего сняли, мерзавцы.
Я ожидал какой угодно реакции: страха, сочувствия, насмешки или презрения, наконец. Но такой…
Хлофель остался совершенно невозмутим. Хоть бы ради приличия скорбную рожу состроил, сволочь этакая!
— Понятно. Может теперь пить бросишь — времени уже ведь в обрез. Не до того…
Мое лицо от возмущения сделалось, наверное, багровым:
— Ты понимаешь, Хлофель, что говоришь?! Совсем из ума выжил?
— Да успокойся ты, Луфик. Я просто…
— Не называй меня "Луфик"!!! Никогда!
Хлофель вздрогнул от неожиданности и даже слегка побледнел:
— Как скажешь, приятель, — старик энергично затеребил мочку сморщенного уха. — Не нервничай ты так. Не завтра помираешь ведь. Придумаем что-нибудь…
— Что придумаем?! О, Боже, осталось-то у меня лет двадцать всего! — вроде бы я снова был на грани истерики.
— Ну, это ты загнул. Молод пока — ещё и полсотни, если не больше, протянешь. Наверное…
— Спасибо, утешил.
— За то какие это будут годы! — Хлофель не унывал, воодушевленно расписывая открывающиеся передо мной перспективы. — Можно смаковать каждый день, минуту! Не распыляться на тоску и ожидание неведомо чего!
— Вот сам бы и попробовал, — угрюмо пробормотал я. — Не распыляться…
Злиться уже почему-то не оставалось сил. Душу заполнило странное, неестественное спокойствие. А, плевать на все! Обидно, конечно, но что ж тут поделаешь…
А Хлофель снова забылся, размышляя вслух с самым, что ни есть, беспечным видом:
— Умирает, в конце концов, каждый. А вот живут по-настоящему далеко не все. Сейчас я часто задумываюсь над этим. Стоит ли моя долгая, но пресная жизнь пары десятков лет, насыщенных настоящими приключениями? Получив дар так называемого бессмертия, я все время трясся за свою бесконечную жизнь, боялся случайно прервать её, нелепо напоровшись на чей-нибудь нож, например… Из-за этого и просидел пол жизни дома.
Сказать было нечего. Все-таки Хлофель принялся меня утешать. А это могло означать только самое худшее.
Я повернулся, чтобы уйти.
— Хотя, в принципе, можно сделать новый пояс, — неожиданно произнес Хлофель.
— Что?! — я еле не упал, резко развернувшись на каблуках. — Ты сказал…
— Новый пояс. Да. Теоретически… — несколько нерешительно кивнул старик. — Просто нужны деньги. Очень-очень много.
— Купить пояс? — я не верил своим ушам. — Купить жизнь за жалкие золотые кругляши? Хм. Но ведь все пояса именные. И действуют только на своем владельце…
— О, Луфф! Ты прожил на свете лет восемьдесят, но до сих пор не удосужился поинтересоваться, как устроен твой пояс! — Хлофель закатил к потолку глаза и тяжко вздохнул. — Как ты думаешь, зачем грабителям он понадобился, если пояс действует только на тебе?
Вот так да! И правда, я даже не задумывался над этим. А стоило, наверное…
— А, действительно, зачем?
Хлофель надменно фыркнул и медленно, как младенцу, принялся мне втолковывать:
— Что в поясе является самой важной его частью? Не знаешь? Запомни: энерхаллы! Именно они не позволяют телу состариться. Или вернее: не дают ему развалиться слишком быстро, растягивая этот отвратительный процесс на столетия. Так вот, энерхаллы — это главный компонент любого пояса и самый дорогостоящий из них. По сравнению с ними, все остальное второстепенно, как второстепенна оправа в ожерелье из драгоценных камней. И полоса,
