но решил сначала проследить за подопечным. Вдруг он отправится прыгать с моста? Тогда потребность в чудесах сразу отпадёт. Можно будет со спокойной совестью вернуться домой: ворчать на маленьких сэров, греть уши возле камина и пить молоко с печеньем.
К (не)счастью, юноша благополучно пересёк реку. Больше часа он шёл будто бы бесцельно: смотрел то себе под ноги, то на небо, иногда вытаскивал из кармана замёрзшую руку, трогал деревья или кирпичные стены, зачерпывал с тротуара горсть снега, растирал его между пальцами и наблюдал, как тот тает.
Благодаря внушительному водительскому стажу Оскар почти не следил за дорогой. И всё же он удивился, когда слежка привела его к отделению королевской почты на Вестри-роуд.
Они прибыли как раз к открытию, протиснулись в одну дверь, постояли в одной очереди, и Оскар даже засомневался, кто тут за кем следит. Но юноша ни разу не обернулся на других посетителей. Он протянул письмо в окошко с табличкой «Даддлодоб (гном)» и поспешно вышел.
Среди фуражек существует своя шкала престижности. Первое место, безусловно, занимают фуражки полицейских, а за второе много лет сражаются работники почты и персональные водители. Встретившись взглядом, Оскар и гном одинаковыми движениями поправили козырьки. Каждый мысленно объявил себя победителем.
— Снова ты, доброе утро, приветствую в… короче, ты понял. — Пухлым пальцем Даддлодоб пригвоздил к стойке конверт и пододвинул его Оскару. Над адресом журнала «Стрэнд» красовалась печать «Вернуть отправителю».
— Доброе утро, — с неизменной вежливостью ответил Оскар, пряча конверт в карман. — Мне только письмо отправить. Настоящее. Но ответ мне нужен ещё до обеда.
— Перерыв! — чуть ли не заорал Даддлодоб.
По очереди прокатился недовольный шёпот.
— Опять?
— Вчера тоже так было.
— Возмутительно!
Окошко снова захлопнулось, а боковая дверь в сортировочную комнату открылась — и закрылась за спиной Оскара.
Не слушая бухтения гнома, Оскар мысленно примерил на себя другой тон мадам, которым она пользовалась реже.
— Даддл, ты так здорово мне помогаешь, — нежно прорычал он. — Уж не знаю, что бы я без тебя делал…
— Зато я знаю, что делал бы без тебя! Работал бы себе спокойно!
— На сей раз я тебе беспокойства не доставлю, — заверил Оскар, передавая гному конверт. — Дело пустяковое, больше часа не займёт. У тебя ведь есть специальные сапоги, новая модель.
— Ш-ш-ш! — Глаза Даддлодоба в ужасе расширились сверх допустимого максимума. — Ты бы ещё на Биг-Бен забрался и в рупор об этом прокричал! Будто не знаешь, что мои сапоги единственные в этой части света!
Оскар знал, поэтому и пришёл.
— Франция! — зачитал Даддлодоб с конверта. — Виль-д'Авре, рю… Так-так! Мистеру Квентину Грею?
— Мистеру Квентину Грею, — подтвердил Оскар.
Даддлодоб подошёл к нему вплотную и угрожающе (как пикси на горного тролля) посмотрел снизу вверх.
— Ты предлагаешь, — прошипел он Оскару куда-то в нагрудный карман, — чтобы я явился к сотруднику БДУРМС1…
— Бывшему сотруднику.
— …к сотруднику БДУРМС в незадекларированных семимильных сапогах? Да ты с ума сошел, Оскар! Нет! Нет и ещё восемьдесят тысяч раз нет! Понял меня?
Оскар выразительно кивнул.
— Понял. Жду ответ мистера Грея через два часа.
Ввиду занятости работники почты не участвовали в ежегодной лотерее чудес. Даддлодоба эта участь не то чтобы настигла — но все же, обходя стороной, слегка зацепила.
В назначенное время гном, запыхавшийся и с набившимся в бороду мусором, встретился с Оскаром в переулке рядом с почтой.
— И надеюсь, что мы больше в этом году не увидимся! — заключил он, отдавая увесистый пакет и записку.
Оскар развернул послание и прочитал:
«Здравствуй, Оскар.
Занятную проблему ты мне обрисовал. Но я кое-что нашёл в нашей “Лавке чудес” — надеюсь, это поможет. Гном тебе всё объяснит.
Желаю удачи,
Квентин Грей.
П.С. Не забудь вернуться в первый день нового года.
П.С. 2 Не поцарапай “Роллс-Ройс”.
П.С. 3 Этот гном почему-то кажется мне знакомым…»
Ровно в шесть тридцать пополудни на Брентон-стрит вернулась девушка из дома номер десять.
Оскар сверился с часами: юноша из соседской квартиры отправился на работу снова в шесть пятьдесят. Сегодня Оскар за ним не поехал. Оставив автомобиль в тени деревьев (в тёмное время суток тень превращается в чёрную бездну), он пробрался к дому двенадцать — не к двери, а к стене.
Настал час испытать некоторые давно позабытые навыки. За ненадобностью они хранились на чердаке талантов и возможностей, припорошенные пылью благополучия и оплетённые паутиной человекоподобия.
Оскар приложил ладонь к стене и зажмурился. Вдох — пальцы прошли сквозь кирпичную кладку. Выдох — Оскар открыл глаза в тесном захламлённом коридорчике. По коже бегали щекотные песчинки, уши с непривычки подвернулись — волосы в них затопорщились. Он оглянулся — не из любопытства, а для конспирации, — отряхнулся и по скрипучей лестнице зашагал на второй этаж. Боковым зрением Оскар выхватывал на выцветших обоях геометрические фигуры: прямоугольники, квадраты и овалы. Фотографии в деревянных рамках. Они изображали каких-то людей, но духа их в этом доме Оскар не чувствовал.
В спальне он направился сразу к столу. Не включая лампу (без надобности), Оскар забрал стопку бумаги и заменил её на другую — ту, из посылки, которую прислал мистер Грей.
— Это зачарованные страницы, — пояснил Даддлодоб. — Стоит только начать писать, и они подскажут, что дальше.
Теперь уж точно дело сделано! С чувством выполненного долга Оскар покинул дом тем же путём, что вошёл.
Дело сделано? Мистер Грей бы закатил глаза, изогнул левую бровь драконьим крылом, хмыкнул и многозначительно произнёс: «Как бы не так».
Даже когда Оскар каждый день возил хозяина на работу в БДУРМС и обратно, его маршруты были разнообразнее.
За два дня до наступления нового года в почтовом отделении на Вестри-роуд снова было многолюдно. Оскар скромно встал в конец очереди — но, вероятно, он слишком выделялся ростом, шириной плеч и второй по степени престижности фуражкой. Стоило ему переступить порог, как раздался оглушительный, чуть ли не истеричный вопль:
— Перерыв!
Оскар преодолел полосу препятствий из косых взглядов и возмущённых перешёптываний и, минуя окошко, прошёл в уже знакомую комнатку.
— Ну и чего на этот раз? — вопросил Даддлодоб. — Не может быть, чтобы самозаполняющаяся бумага не сработала! Это же у-ух какая вещь! Особенно всякие объяснительные писать…
— Может, — заверил Оскар.
Его писатель желал заполнять пустые страницы самостоятельно. Строчки, которые предлагала бумага, категорически ему не нравились, и дорогие, редкие, волшебные страницы смятыми клочками отправлялись в угол комнаты. Унизительная и бессмысленная кончина.
— Что же нам теперь делать? — Даддлодоб приподнял козырёк фуражки и почесал лоб. — Может, музу ещё разок спросить? Она
