которые она отправляла мне за последние десять лет.
За то, что ненавидела ее силу. За то, что завидовала тому, что у нее хватило смелости уйти. За то, что обвиняла ее, когда сама была, слишком напуганной, чтобы совершить прыжок.
Еще один длинный список. Я только надеялась, что она сможет простить меня.
Мое путешествие по магазину остановилось в отделе печенья. Я раздумывала, взять ли мне печенье с шоколадным кремом и сливочной помадкой, когда в проходе послышались шаги. Я проигнорировала их, предположив, что это еще один покупатель в поисках сахара, и положила обе упаковки печенья в свою корзину.
Я отвернулась от полок, готовая проверить свою теорию, и наткнулась на стену.
— Что, по-твоему, ты делаешь?
Съежившись от знакомого сиплого голоса, я подняла взгляд. Он прошелся по широкой груди, в которую я врезалась, мимо квадратной, чисто выбритой челюсти, к паре самых глубоких голубых глаз, которые я когда-либо видела.
Брови Люка были сведены над переносицей прямого носа, который делил его лицо. Я обратила внимание на симметрию его черт десять дней назад, когда он усадил меня в своем кабинете и расспрашивал о Джеремае.
Было легче изучать красивого начальника полиции Клифтон Фордж, чем заново переживать ужасы, которые я видела всего несколько часов назад.
Его темно-каштановые волосы были коротко и аккуратно подстрижены. Он стоял с гордой, властной осанкой, его сильные плечи были отведены назад, а руки сжаты в кулаки на узких бедрах.
— Я задал тебе вопрос, — отрезал он.
Я подняла корзину, висевшую у меня на локте.
— Покупки.
— Ты под охраной.
— Да? — Я осмелилась, затем сделала движение, чтобы обойти его и направиться к кассе. Корзина была тяжелой, а я сегодня была не в лучшей форме.
Но Люк двинулся следом, преграждая мне путь.
— Мне позвонил Нейтан и сказал, что ты сбежала.
— Пошла подышать свежим воздухом. Пешком. — Прямо через дверь.
Его челюсть сжалась, когда он посмотрел на меня сверху вниз со своего огромного роста. Он был на несколько дюймов выше шести футов (прим. ред.: 6 футов — это примерно 183 см.), и у меня свело шею, когда я попыталась сдержать его сердитый взгляд. Даже раздраженный, он был красив.
Я не видела Люка с тех пор, как он отвез меня в конспиративный дом. В ту ночь, когда Джеремая покончил с собой в доме моей сестры.
После выстрела незнакомый мужчина вытащил меня из дома моей сестры. Я отчаянно сопротивлялась, брыкалась и кричала, пытаясь броситься к телу Джеремаи, но он оттащил меня от места происшествия. Назовите это шоком или безумием, но я думала, что, если бы я могла просто прикоснуться к Джеремае, я смогла бы собрать все кусочки воедино. Я смогла бы стереть траекторию пули и отмотать время назад.
Вот только мужчина, схвативший меня, был слишком силен и вытащил меня наружу, в морозную мартовскую ночь. Затем появился Люк. Он стоял передо мной, почти так же, как сейчас, и дал мне возможность сосредоточиться на чем-то другом, кроме крови.
На его великолепном лице.
Он отвел меня к своему грузовику, посадил на пассажирское сиденье и включил обогрев. Затем он сказал мне сидеть смирно и ждать. Возможно, мне следовало сбежать той ночью, но, как и сегодня, мне некуда было идти.
После Люк сделал то, что делают копы после того, как вооруженный мужчина держал в заложницах двух женщин, прежде чем покончить с собой, он отвез меня в полицейский участок, где отвел в свой кабинет и задал мне ряд вопросов.
Я не ответила ни на один из них. Вместо этого я заметила, что у его глаз были такие темные круги по краям, что они напоминали графитовый кончик только что заточенного карандаша. Я изучала форму его рта, строгого и серьезного, и задавалась вопросом, как бы он выглядел с улыбкой. Я сосредотачивалась на движении его кадыка всякий раз, когда он глотал.
Я изучала Люка и игнорировала его вопросы, пока он не сдался и не отправился искать ответы у кого-то другого.
Пресли, должно быть, просветила его относительно всего, что произошло с Джеремаей, потому что после двух часов, проведенных в одиночестве в его кабинете, он вернулся и сказал мне, что мне небезопасно находиться на публике. Что моя жизнь в опасности, и он берет меня под охрану.
В этот момент до меня дошли его слова, и я перестала изучать его лицо.
Я смирилась с этим, слишком уставшая и потрясенная, чтобы спорить. Но это было десять дней назад. Сейчас все по-другому. Да, я все еще была измотана, но шок от всего, что произошло за последние девять месяцев, проходил. И я лучше рискну, чем потрачу впустую свои дни, пялясь на бежевую стену.
— Ты не возражаешь? — Я указала в проход. — Я голодна и хотела бы покушать.
Он нахмурился и выпрямился во весь рост.
— Дай мне корзину.
Возможно, другая женщина уступила бы, но в Люке Розене не было ничего по-настоящему устрашающего. Я точно знала, как выглядят пугающие мужчины, и он определенно не был таким.
— Я сама. — Я сделала еще один шаг, но он снова преградил мне путь. — Серьезно, ты возражаешь? Я хочу поесть, а потом пойти и найти свою сестру.
— Ты возвращаешься в безопасное место, и я запираю тебя внутри.
Ярость поднялась в моей груди.
— Нет.
— Пойдем, пока тебя кто-нибудь не увидел. — Люк потянулся за корзиной, но я с диким рычанием отдернула ее. — Скарлетт, я вытащу тебя отсюда, если понадобится.
Я снова попыталась обойти его, но, черт возьми, его длинные ноги были намного быстрее моих.
— Двигайся.
— Дай мне корзину.
— Двигайся! — Бессонные ночи и истерика взяли надо мной верх, и вспышка гнева вылилась в жалобный вопль. Он исходил от женщины, которая слишком долго была в ловушке.
Взгляд Люка метнулся куда-то поверх моей головы. В конце прохода стояла пара, их тележка стояла неподвижно, пока они смотрели на нас.
— Черт возьми, Скарлетт, — сказал Люк, понизив голос. — Просто поставь корзину, чтобы мы могли убраться отсюда. Ты привлекаешь к себе внимание.
И мне было все равно. Абсолютно.
— Если ты не собираешься убираться с дороги, я просто пойду в другую сторону. — Я развернулась на своих ботинках, поворачиваясь в противоположном направлении, но, когда я собралась сделать шаг и унести свою корзину, я внезапно обнаружила, что ее вес исчез из моей руки. Он вырвал ее у меня прежде, чем я успела крепко за нее ухватиться.
Затем мир завертелся. Пол и потолок поменялись местами.
Я упала.
Нет, неправильно.
Меня подняли.
