а потом стал засиживаться на работе, пил с друзьями и приходил домой на рогах после вечерних посиделок. на работе. Молодая жена стала оказывать знаки внимания пасынку, который смотрел на неё восхищёнными глазами. Когда отец уехал в командировку на неделю, то пасынок с мачехой постепенно сошлись и стали жить, как муж и жена. Теперь вот пасынок уехал в другой город, а мачеха разводится с отцом и скоро к нему приедет.
— Десять лет разницы — ерунда если любишь… — с надеждой спрашивает меня раскрытый "пасынок".
Вечер. Приезжаем в родную для тела Хария Ригу. Над входом в гостиницу висит транспарант "ПОМОЩЬ БРАТСКИМ НАРОДАМ — НАШ ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫЙ ДОЛГ!"
Быстро подсуетились.
Заселились. Вышли подышать перед сном. Сидим с ребятами в сквере у входа в гостиницу. Треплемся и перед Васечкиной местной "прошлогодней" пассией изголяемся. Тут Колобок решил повыпендриваться. Даёт команду. Строим гимнастическую пирамиду. Мы с Крутиковым внизу, а Васечка ноги поставил нам на плечи и, как трубадур-высотник, песню на гитаре играет и поёт. На остановку транспорта метрах в десяти от нас подходят три высокие девушки в спортивных костюмах.
Спортсменки, наверное, — думаю я.
Тут одна из них обернулась. Наши глаза встретились. И мы сразу же потянулись друг к другу… Я сделал шаг навстречу. Пирамида дрогнула. Васечкина девушка ахнула, а Крутиков, пытаясь удержать менестреля, протянул "Ай-яй-яй!". Колобок, как Осёл из Бременских музыкантов, не удержался и, слетев с насеста, устремился на спортсменок с гитарой на перевес. Я на автомате рванул следом, пытаясь остановить.
Остановил. Васечка, пойманный мной за шиворот в метре от растерявшихся девушек, не нашел ничего лучше, чем представиться, приглаживая разорванный мной воротник:
— Василий Колобков, Советский Союз.
И кивает с пристрастием, как штабс-капитан Овечкин. Девчата на остановке прыснули, и та, которая на меня посмотрела, представилась:
— Миньона Саксе, Советский Союз.
И сделала книксен.
А мы с нею вроде виделись? Или нет? Может знакомая Хария?
Представляюсь без книксена:
— Юрий Жаров, "Торпедо" Горький.
И целую Миньоне протянутую для рукопожатия руку. Одна из спортсменок лезет в сумку и достаёт местную спортивную газету с моим фото и просит дать автограф. Тут подходит автобус и я кричу вслед уходящей Миньоне:
— Где тебя завтра найти?
Автобус трогается, но девушка, бросает мне "спасательный круг", высунувшись в окно с места кондуктора:
— Завтра здесь же. В это же время.
Автобус исчез за поворотом, а у меня в голове по прихоти Наблюдателей зазвучало https://youtu.be/JESyKwEJlEs?t=1
1 сентября 1951 года. Рига.
Суббота. День знаний. Дети СССР идут в школу. Это в 90-е введут пятидневку, обрубая количество годовых занятий сразу на 10-15 процентов. Мои дети в той жизни учились в советской школе по субботам. А в воскресенье шли на секции и в кружкИ. Репетиторов у них не было. Класса до восьмого мы с женой как-то уроки у детей проверяли. А потом они сами.
Помню, как Валерий Лобановский рассказывал, что перед московской Олимпиадой его дочь-старшеклассница Света выпросила электронные наручные часы. Она была ответственной в классе за "звонки"(это когда класс дежурит по школе).
У школьников в советской школе было больше обязанностей, чем у подрастающего поколения в новом веке. Нужно было проводить пионерские и комсомольские собрания. Комсорги собирали членские взносы и ставили штамп в комсомольский билет. Уроки были по 45 минут, а не по 40, поэтому вторая смена зачастую заканчивала занятия где-то в 6 или в 7 вечера. А ещё нужно было дежурить по классу. Мыть доску и тряпки для стирания, выносить мусор, мыть полы, ставя стулья на парты. Порой классу доставалась уборка школьной раздевалки и мытьё коридоров на этажах. Короче, эксплуатировали детей, а родители(это трудно сейчас представить) особо не возражали…
А ещё вспомнил, что на дежурство в столовой могли рассчитывать только отличники и хорошисты. Троечники и отстающие должны были сидеть на уроках как миленькие. Советские учебники были рассчитаны на любого ребенка, даже того, у которого родители были неграмотны и не могли помочь. Образование было социальным лифтом, выводило в люди. Люди хотели быть грамотными и были ими. В институты и техникумы шла не очень большая часть выпускников, которые реально были умны и хотели заниматься науками, остальные шли в ПТУ и получали специальность, которая реально кормила и давала уважение в обществе.
Авторское отступление. В новой России в школах изображают бурную деятельность, но безрезультатно. Лишь мизерная часть учащихся хочет учиться и учится, как положено. Остальные "просиживают" уроки, сдирая всё подряд из интернета. Многие выпускники даже таблицу умножения не знают, не говоря о более сложных вопросах.
Смотрим киножурнал перед началом фильма. Шесть лет назад закончилась вторая мировая война. Четыре года наша страна содрогалась от потерь и страданий. В сорок пятом эшелоны с демобилизованными воинами-победителями вернулись домой. Они в основной массе уже не были забитыми рабочими и колхозниками, как до войны. Они, державшие в руках оружие и убивавшие противника в рукопашной, могли без боязни выступить на собрании в защиту товарища, а не прятались от вида довоенных "троек". Они хотели жить счастливо и богато. И, повинуясь велению времени, киножурналы показывали людям в кинотеатрах и сельских клубах новую хорошую жизнь. И народ стремился к такой жизни. На экране мелькали московские улицы, снующие по широким проспектам машины, наряды московских красавиц-манекенщиц.
Вон, кажется Артмане промелькнула…
А зритель в зале уже начал верить, что он живёт в самом прекрасном мире. Где по велению партии строятся новые города и огромные заводы, поворачиваются в безводную степь реки, превращая землю в цветущий сад, где для защиты полей высаживаются многокилометровые лесополосы, чтобы спасти поля от губительных суховеев… Мир на экране меняется, как по мановению волшебной палочки. А то, что жизнь отдельного человека могла быть не волшебно-счастливой, воспринималось советскими людьми, как досадная случайность, которая со временем обязательно исправится. Ведь всё-всё вокруг делается для народа.
После фильма Колобков сфоткал наших ребят на улице Риги.
А Толя Крутиков запросто так поведал свою послевоенную историю. Его семья в 47-м переехала в Москву из Подмосковья. Он рассказывает эмоционально:
— Дали комнату в коммуналке. Вшестером еле умещались. Я спал под столом… Устроился в ремесленное на гособеспечение. Стал за "детей" московского "Химика" играть. Помню, во дворе была большая яма-котлован в которую все бросали мусор. Однажды я подошёл к краю ямы посмотреть, что там внизу, а край обвалился и я, выбираясь наверх, весь перемазался. Мама очень плакала и ругала меня из-за того, что я потерял в яме калошу. А
