— Что же, мистер Деррик, — усмехнулся Шортленд, — давайте мне мини-НАТО и вольную Францию в одном пакете. Я их беру.
— Кстати, мистер Джексон, это дорогие специалисты. Минимум их оплаты…
Шортленд выбросил ладонь вперед, отгораживаясь от денежных проблем.
— Нет вопроса. Мы заплатим по максимуму. Завтра жду ваших людей.
Деррик вскочил со стула и вытянулся как генерал, принимающий парад, стоял ровно, а брюхо выпирало вперед.
2
Черны и длинны афганские летние ночи. Но их не хватает, когда человека гнетут заботы. А забот у начальника штаба войсковой группировки всегда бывает невпроворот.
Генерал Буслаев пробудился внезапно. Голова казалась чистой, мысль работала с удивительной ясностью. Маленький будильник, стоявший в изголовье на простенькой тумбочке, тикал негромко, успокаивающе. Протянув руку, Буслаев нажал кнопку и заблокировал уже ненужный звонок. Вот уже два года он просыпался в то время, которое сам себе назначал.
С минуту генерал лежал, распрямившись и вытянувшись. Потом сел, опустил ноги на коврик, вырезанный из полы старой армейской шинели, и встал. Сделал два энергичных приседания, развел широко руки, глубоко вздохнул, круто выдохнул. Затем напористо, с усилием потер загривок. Так он подгонял кровоток перед тем, как заняться работой.
Размявшись, Буслаев неторопливо оделся. Было душновато, но взяться за дело, сесть за стол, не приведя себя в порядок, он не мог даже ночью.
Пройдя к столу, Буслаев бросил взгляд на часы. Было ровно четыре. В помещении штаба царила тишина. Только из коридора изредка слышались шаркающие звуки. Это переминался часовой, стоявший на посту у знамени.
Открыв сейф, Буслаев взял с полки синюю папку. Положил перед собой, придвинул поближе зеленый пластмассовый стаканчик, наполненный карандашами разных цветов. Они стояли один к одному, острые, как казачьи пики.
Генерал взял со стола желтый фломастер и принялся за дело. Он читал разведсводки и отчеркивал куски текста, на которые хотел обратить внимание тех, к кому документ попадет от него. Сообщения звучали тревожно. Войска афганской антиправительственной оппозиции усиливали боевой натиск по всем направлениям:
«Руководство пешаварского „альянса семи“ принимает меры по увеличению численности формирований, перебрасываемых на территорию Афганистана. Ведется широкая вербовка добровольцев и наемников. Каждому, кто дает согласие вступить в ряды моджахедов — „борцов за веру“, установлено вознаграждение в размере от 10 до 14 тысяч афгани в месяц. Эта сумма примерно равна месячному окладу министра в нынешнем афганском правительстве. Иностранным наемникам платят в долларах еще более значительные суммы».
Желтым фломастером генерал раскрасил последние строки. Каждое сообщение заставляло задумываться. Генерал откладывал фломастер, подходил к столу, на котором была расстелена карта, находил нужные пункты, хмурился, возвращался и снова читал.
В пять часов, просмотрев разведсводки и несколько документов, присланных штабом армии, Буслаев достал из тумбочки старенький термос, налил стакан чаю, сохранившего за ночь тепло и аромат, выложил из полиэтиленового пакета три ванильных сухарика и с удовольствием принял свой первый, столь ранний завтрак. В шесть часов штаб стал оживать. В коридоре послышалось шарканье ног, оттуда потянуло табачным дымом. В половине седьмого, постучавшись, вошел начальник разведки полковник Хохлов. Спросил: «Можно?», хотя твердо знал, что отказа не последует.
— Садись, — сразу предложил ему Буслаев и показал на стул. — Что у тебя?
Хохлов стоял, тяжело отдуваясь и пыхтя. Вполне здоровый и крепкий человек, он с трудом переносил климат чужойстраны, хотя и не высказывал на него жалоб. Отдышавшись, подошел к столу, на котором лежала оперативная карта.
— Назревает хитрое дело, Василий Митрофанович. Вот, взгляни сюда.
Хохлов согнутым пальцем постучал по бумаге, указывая какое-то место. Буслаев подошел и нагнулся. Увидел тугое переплетение горизонталей, вязавших узлы горных кряжей, простор долины — «зеленки», крутые извивы небольшой речки, ее орошавшей.
— И что?
— Здесь — гора Маман. — Хохлов снова постучал пальцем по карте. — Склад боеприпасов и техническая база группировки.
— Знаю. Она нас никогда не беспокоила.
— Точно, — согласился Хохлов. — Но иные времена, иные песни.
Буслаев насторожился. Начальник разведки всегда приходил с известиями, которые при самом снисходительном отношении назвать подарками было трудно.
— Так что за песни?
— Пока вроде бы не поют, но, судя по всему, собираются.
— Откуда такая информация?
— В министерство иностранных дел в Кабуле обратился корреспондент Юнайтед Пресс Интернэшнл Гарри Шелдон. Он просил разрешить группе иностранных журналистов посетить район горы Маман. Предлог обычный — исторические достопримечательности, в зоне боевых действий активно не ведется, ну и все подобные аргументы.
— Что тебя тревожит?
— Факт самого желания Шелдона попасть в район нашей базы. Мы у себя провели анализ трех разных поездок, которые организовал Шелдон через афганцев. И всякий раз журналисты оказывались там, где наши доблестные войска попадали впросак…
— Не остри, — одернул Хохлова генерал. Он не любил ни намеков, ни шуток в адрес войск, поскольку все, что с ними случалось, касалось в первую очередь его — начальника штаба.
Хохлов, не придавая значения недовольству начальника, продолжал:
— Шелдон выезжал на Пандшер. Там двигавшийся по трассе батальон попал в засаду. Газетчики подъехали, когда наших уже потрепали…
— Не рассказывай мне эпизодов, — сказал Буслаев, хмурясь. — Я их знаю. Лучше скажи, чем объяснить появление Шелдона в неожиданных местах, где назревают неприятности.
— Шелдон связан с разведкой. Она ему подсказывает, где могут произойти события. Это используется в интересах американской пропаганды.
— Можно отложить поездку?
— Трудно. Афганцы уже дали разрешение на правительственном уровне. Но даже если поездку отложить, саму операцию, что задумана, моджахеды вряд ли отложат.
— Что делать?
— Надо предупредить командира роты охраны, которая стоит на Мамане.
— И что? — спросил Буслаев. — Думаешь, поможет? ^Ты знаешь, кто сидит, а вернее, лежит на Мамане? Капитан Макарчук шестого года службы на роте. Тупой и бесперспективный.
— Тогда его надо срочно заменить толковым, энергичным командиром.
— У тебя такой есть на примете?
— Почему, я должен отдавать своих офицеров? — Хохлов сразу же ощетинился. — В твоем резерве хороших ротных — человек десять, не меньше.
