стану. Тем более что Кирилла Петровича я уже прогнул окончательно.
А Джон, который тоже там будет, так скажем… станет связующим звеном. Но и его я тоже к стенке поставлю. Ещё не вечер, и время придёт.
Судьбу дяди Славы мы решили следующим образом: в короткий срок найдём ему достойного лекаря, а там уже будем думать о работе. Правда, сначала старик от лечения отказывался, утверждая, что зарастает на нём всё моментально.
— Не быстрее, чем на собаке, — парировал я и продолжил объяснять ему на пальцах «политику партии».
Так всего за час беседы я получил ценного сотрудника без траты души, которой у меня, собственно, и не было. Настала пора переходить к самой важной части разговора — к Марьяне.
Когда я произнёс фамилию Жемчужного, ожидая, что Вячеслава сейчас прорвёт на маты и прочее, то крайне удивился. Он только пожал плечами и заявил, что девушке действительно будет лучше среди своих. Здесь она попросту неконтролируемая, и несмотря на то, что старик всю жизнь занимался её воспитанием, буйная кровь её матери брала своё.
Цыганка ни за что не усидит здесь, в офисе или где бы там ни было. А значит, ей нужно возвращаться к своим корням.
Ожидания, что остаток разговора будет слишком проблемным, я сидел в напряжении, но сейчас, получив от старика поддержку, я прямо чувствовал, как полегчало надуше.
Сошлись мы и ещё на одной вещи: Марьяне пока что ничего не говорить не следует. Пускай обвиняет и материт нас уже по факту. Сейчас же иметь под боком бомбу замедленного действия попросту опасно.
Мы пожали «руки». Точнее, я пожал его культяпку, помог подписать документ и отправил в «гостиную». Ожидать.
Где он будет жить, мы ещё не решили, но на ум приходило только одно: фабрику пора превращать в базу. Прикрытие идеальное, а места, чтобы там жили люди, предостаточно.
Как только Кит закрыл дверь за Вячеславом Васильевичем, я достал «Кодекс», окропил кровью его страницы и раскрыл, вызывая духа.
— Привет ещё раз, — поздоровался, развалившись на своём «стуле». — Давай сразу и начистоту, окей?
— Окей? — удивлённо пробормотала «полторашка». — Это как?
— Проехали, — вздохнул я и начал: — Мне надоело звать тебя духом. Имя у тебя есть?
Жанна Агузарова… Так её звали. Кто бы мог подумать, что и здесь я найду прямые отсылки к своему миру. Хоть они и не были внешне похожи, но голос певицы теперь никак не уходил из моей головы. Да и сам дух разговаривал, как солистка группы «Браво».
— Ты говорила про тот секрет, что хранится в пробирке, запечатанной со всех сторон.
— Она не запечатана, а вплавлена, — уточнила Жанна, усаживаясь на стул, хотя никакого стула ей и не нужно было. — Там содержится сильнейший экстракт духа. Чей именно, увы, тебе никто не скажет.
— Да плевать я хотел, чья там жижа, — отмахнулся от подробностей и продолжил: — Кольнула она меня, получила мою кровь… Что дальше-то?
— А дальше у тебя появился в некотором роде дух, способный выполнять желания.
— Джин, — поправил её я. — Допустим. И что мне что теперь? Лампу тереть нужно, чтобы он мои хотелки исполнял?
Жанна нахмурила брови, словно уловила в моих словах издёвку, потом скрестила руки и запрокинула голову, протяжно выдыхая. Выглядело это так, будто разговор со мной её крайне утомил.
— Эй, повежливее, — одёрнул её я. — Моё нутро из меня не убрать, извиняй. Привыкай к такому Шаману, который сейчас сидит напротив тебя.
— Да я и сама это понимаю, — она снова вернула ко мне всё своё внимание. — А ещё понимаю, что тела я с тобой точно не получу.
И тут я припомнил, как Койот запихивал, а точнее — запинывал меня в тело только что усопшего Вовы Шамана.
Дальше на все мои расспросы Жанна не реагировала или несла пургу о том, что Рудик ближе ко мне душой, чем все остальные. Поэтому «джин» и выбрал его в качестве сосуда прямо во время нашего рукопожатия. Причём сам Бакинский не будет помнить всего того, что говорит мне в «образе». Но и от слов своих не откажется.
— Такое себе… быть близким с армянином, — пожаловался я. — Ладно, допустим, теперь он исполняет мои желания. Сколько их всего будет? Три, как в сказке?
Но Жанна ни о каких сказках не слышала, поэтому даже не поняла, о чем идёт речь.
Вернувшись к проблеме с «джином», она сообщила мне, что со своими желаниями нужно быть осторожным. Никто не знает, когда дух внутри Рудика взбунтуется.
— А как он оказался там и спас меня? — я решил, что на сегодня это будет последний вопрос. — Ведь все эти сказки про ужин — брехня собачья.
— Почувствовал, что с тобой беда, которую ты сам не решишь. Он отныне и дух-защитник тоже. Пока не получит свою плату за желание.
На этом отвечать на другие вопросы обитательница «Кодекса» устала, хотя я и требовал рассказать мне про плату. Ладно, узнаю в следующий раз, сам же планировал заканчивать эту нашу беседу.
* * *
На ткацкую фабрику приехал в компании своих людей и нового «компаньона», что прибыл после обеда. Марьяна, которая брыкалась ехать с нами, потому что видеть Пупкина категорически не хотела, отказаться от поездки не смогла.
Когда мы подъезжали к тому участку дороги, где машина бы уже просто не поехала, то увидели ещё четыре авто. Два из которых Марьяна прекрасно знала. Монеткин явился не один. Интересно, почему?
В холле фабрики, больше напоминавшем широкий коридор, было многолюдно. Присутствующие меня ждали, и стоило нам подойти, как галдёж, способный оглушить кого угодно, в ту же секунду прекратился.
Первым делом я заметил улыбающегося «джина», с которым тут же поздоровался, а уже потом поприветствовал и всех остальных. И тут возникла первая проблема: мне было попросту негде принимать всю эту громадную делегацию.
— Вся охрана остаётся здесь. Джон, Кирилл Петрович, Рудик и Борис, за мной.
Марьяна не сразу поняла, кто был последним. Тем более что в толпе хрена с два можно было разглядеть цыган. Впрочем, стоило нам подняться в мой «офис» при фабрике, как она оторопела и встала столбом, отказавшись идти дальше. Тут уж Кит помог: затащил её и посадил за стол рядом со мной.
— На повестке дня, — начал я, приглашая всех сесть, — выполнение
