Джон Смит пожал плечами. Этой дикой свистопляске нельзя было противопоставить ничего, кроме реальных результатов. Как только большинство людей получат возможность внимательно приглядеться к тем благам, которые принесет с собой нанотехнология, безрассудные страхи неизбежно пойдут на убыль. По крайней мере, он на это надеялся. Смит резко повернулся на каблуках и зашагал к главному входу в институт. Ему не терпелось узнать, какие новые чудеса сотворили за минувшую ночь работавшие там мужчины и женщины.
* * *
В двухстах метрах от забора, под можжевельником, на пестром индийском одеяле сидел, скрестив ноги, Малахия Макнамара. Его бледно-голубые глаза были открыты, но он уже давно сохранял абсолютную неподвижность. Последователи Движения Лазаря, в центре лагеря которых он находился, были убеждены, что тощий канадец с обветренной и загорелой кожей занимается медитацией, восстанавливая свою умственную и физическую энергию, готовясь к предстоящей ожесточенной борьбе. Отставной биолог Службы леса из Британской Колумбии уже завоевал их почитание тем, что настойчиво требовал «решительных действий» для достижения целей Движения.
– Земля умирает, – мрачно говорил он. – Она тонет, захлестываемая валом ядовитых пестицидов и различных загрязнений. Наука не сможет ее спасти. И технология не сможет. Они – ее враги, истинный источник ужаса и заразы. И мы должны бороться против них. Сейчас. Не потом. Сейчас! Пока у нас еще осталось немного времени…
Макнамара постарался сдержать улыбку, в которую растянулись его губы, когда он вспомнил разгоряченные лица людей, окрыленных его риторикой. Он обладал куда большим талантом оратора и проповедника, чем когда-либо осмеливался себе признаться.
Он следил за деятельностью, кипевшей вокруг него. Место, в котором он находился, вовсе не было случайным, он тщательно выбирал его. Отсюда он мог без помех рассматривать большую зеленую парусиновую палатку, в которой располагался полевой штаб Движения Лазаря. С дюжину высших функционеров национального и международного масштаба сидели там за компьютерами, связанными с сайтами Движения, регистрируя вновь прибывших, делая рисунки для листовок и плакатов и занимаясь координацией планов предстоящей акции. Штабы других групп, таких, например, как «Коалиция акционеров техники», «Сьерра-клуб», «Главное – Земля!», были разбросаны по всему лагерю, но Макнамара знал, что оказался в совершенно правильном месте в совершенно правильное время.
Движение было единственной реальной силой, стоявшей за этой акцией протеста. Другие организации защиты экологии и сопротивления техническому прогрессу оказались здесь, не имея никакой отчетливой программы действий; они лишь стремились хоть как-то воспрепятствовать неуклонному падению своего влияния и соответственному снижению численности сторонников. Все больше и больше идейных последователей оставляли их и переходили к Лазарю, привлеченные ясностью формулирования задач, которые Движение ставило перед собой, и его отважным противостоянием самым мощным всемирным корпорациям и правительствам. Даже недавнее массовое убийство его последователей в Зимбабве было воспринято как действенный призыв еще теснее сплотиться вокруг Лазаря. Фотографии резни в Кушасе, размещенные в Интернете, служили доказательством того, насколько «глобальные корпоративные правители» и их марионетки – правительства государств – боятся Движения и его учения.
Канадец с жестким, словно вырезанным из камня, лицом чуть заметно выпрямил спину.
К серовато-зеленой палатке направлялись несколько молодых людей спортивного вида. Они целеустремленно протискивались через мельтешащую толпу. Каждый нес на плече длинный мешок из плотного брезента. Все они двигались с непринужденным изяществом хищников.
Один за другим они подошли к палатке и нырнули под полог.
– Ну-ну-ну… – пробормотал себе под нос Малахия Макнамара. Его почти бесцветные глаза сверкнули. – Очень, очень интересно.
Глава 2Белый дом, Вашингтон, округ Колумбия
Необыкновенно красивые часы, сделанные еще в восемнадцатом веке, висевшие на одной из изогнутых стен Овального кабинета, мягко прозвонили полдень. Снаружи сплошной стеной хлестал с темно-серого неба холодный дождь, струи сбегали по стеклам высоких окон, выходивших на Южный газон. Что бы там ни говорил календарь, в столице Соединенных Штатов уже явственно проявлялись признаки приближения зимы.
Огни люстры отражались во вставленных в титановую оправу стеклах очков для чтения президента США Самьюэля Адамса Кастильи, листавшего только что полученную сверхсекретную сводку данных разведывательных служб по поводу степени угрозы национальной безопасности. Его лицо постепенно мрачнело. Он окинул взглядом большой, простой с виду сосновый стол в сельском стиле, который использовал вместо обычного письменного стола, и поднял глаза на людей, находившихся по другую сторону. Его голос прозвучал спокойно, но собеседники знали, что это спокойствие обманчиво.
– Позвольте мне удостовериться в том, что я правильно понимаю вас, господа. Неужели вы серьезно предлагаете мне отменить мою речь в Теллеровском институте? Причем всего за три дня до назначенного срока?
– Совершенно верно, мистер президент. Ваша предстоящая поездка в Санта-Фе грозит слишком большой, неприемлемо большой опасностью, – монотонно произнес Дэвид Хансон, недавно назначенный директор Центрального разведывательного управления. Мгновением позже Роберт Зеллер, исполняющий обязанности директора ФБР, энергично подтвердил его слова.
Кастилья окинул взглядом обоих мужчин, задержавшись на мгновение на лице Хансона. Глава ЦРУ казался более внушительным, несмотря даже на то, что внешне куда больше походил на хрупкого и кроткого профессора колледжа 1950-х годов – это впечатление дополнял галстук-бабочка, – чем на грозного руководителя тайных войн и специальных операций.
Его коллега Боб Зеллер из ФБР хотя и был вполне достойным человеком, но не имел шансов вынырнуть на поверхность из глубин постоянно бушующего в Вашингтоне моря политических интриг. Высокий и широкоплечий, Зеллер хорошо смотрелся на телеэкране, но ему определенно не стоило переезжать в Вашингтон из Атланты, где он занимал должность генерального прокурора штата. И, пожалуй, даже временно, пока персонал Белого дома искал постоянного человека на это место. Но, по крайней мере, бывший полузащитник футбольной команды ВМФ, проработавший много лет государственным обвинителем, хорошо знал свои слабости. На совещаниях он, по большей части, держал рот на замке и открывал его лишь для того, чтобы поддержать тех, кто, по его мнению, обладал большим влиянием.
Хансон был совершенно другим человеком. Помимо всего прочего, ветеран Управления имел огромный опыт разыгрывания шахматных партий с участием самых могущественных политических сил. За долгий срок своего пребывания на посту начальника Оперативного отдела ЦРУ он создал прочную базу поддержки из членов комитетов по разведке Белого дома и Сената. Очень многие из влиятельных конгрессменов и сенаторов полагали, что Дэвид Хансон способен удержаться на поверхности в любой ситуации. Это открывало ему широкое пространство для маневра, вплоть до того, что он даже мог позволить себе возражать президенту, который только что поставил его во главе всего ЦРУ.
