мероприятий, бесперебойная работа всех государственных учреждений города, а иногда даже выступал как цензор. В своей повседневной работе Илья Петрович редко сталкивался с Тришатным, который сейчас ожидал его в полицейском управлении.
Когда пристав подъехал к нему, то увидел стоящий у входа экипаж. Рядом с ним, вышагивая то туда, то сюда, нетерпеливо металась полная фигура тульского полицмейстера.
– Comment allez-vous, Илья Петрович? – поприветствовал пристава Тришатный.
– Merci, pas mal. Только, извините, Александр Александрович, французский совершенно забыл. Не в том обществе вращаюсь.
– C’est vrai. Контингент у Вас ещё тот! Давайте, залезайте ко мне, нас ждут, едем скорее.
– Кто же? – удивился Столбов.
–
Губернатор. Давайте – давайте. Трогай! – приказал он кучеру.
– Сергей Петрович?!
– Вы что, знаете ещё каких-то губернаторов? Конечно, Сергей Петрович.
– А зачем?
– Приедем – узнаем. Вы мне вот что скажите, Илья Петрович: слышал, отказались от повышения? Не хотите быть исправником?
– Отказался, правильно Вы услышали.
– Зря Вы это. Недальновидно. Грядут большие перемены в полиции. Намедни я был в столице. Там говорят о выделении в полиции отдельной службы сыска, которая бы только преступниками занималась, а охрану правопорядка хотят полностью перенести на городовых. Здравая идея, как считаете? А Вы у нас известная личность в городе по поимке всяческих негодяев и мерзавцев, могли бы возглавить такое отделение.
– Вы же сами знаете, Александр Александрович, пока до нас что-то из столиц дойдёт – лет десять утечёт.
– Не соглашусь с Вами, Илья Петрович. Тульская губерния – это не провинция Вам какая. Вы окончательно решили? Может, ещё подумаете? Я Вас не тороплю.
– Да, окончательно. Бюрократия – это не по мне, стар уже для этого, подготовлю себе смену – и в отставку.
– И что, есть достойные кандидаты? – поинтересовался полицмейстер.
– Только один, и пока ещё неопытный, – честно признался Столбов. – Сами знаете, как с кадрами: не идёт к нам образованная молодежь. Да и платят по нынешним временам немного.
– Знаю, знаю. Кто таков, этот votre protégé?
– Трегубов Иван, сын разорившегося помещика.
– Постараюсь запомнить. Приехали. Быстрее, прошу Вас, Сергей Петрович давно ждёт.
Сергей Петрович Ушаков был не один – из кресла поднялся мужчина средних лет в мундире с генеральскими эполетами: в глаза бросалась роскошная ухоженная борода, проницательные глаза из-за стекол очков изучающе пробежались по Столбову. Илья Петрович, конечно, узнал в генерале начальника императорского оружейного завода Бестужева-Рюмина, который приходился племянником известному участнику декабрьского восстания двадцать пятого.
–
Илья Петрович, – заговорил Ушаков, двигая в такт словам своими пышными бакенбардами, – мы Вас позвали, поскольку у нас есть некое недоразумение, для которого надобен активный, опытный и, при этом, деликатный человек. Мне помнится, недавно всё это про Вас говорил Фёдор Александрович Свечин. С его слов, Вы успешно разрешили историю с пропавшей лошадью. Также вот, и Александр Александрович подтвердил мне, что Вы – подходящая фигура для подобного поручения.
– Я польщен таким отношением к моей особе, – ответил Столбов, – но не соблаговолите ли объяснить мне, в чём дело? Ибо я в полном неведении. Александр Александрович ничего не рассказал мне по пути сюда.
– Он и не знал. Василий Николаевич, прошу Вас, введите в курс дела Илью Петровича.
Генерал вышел немного вперёд и заговорил с приехавшим приставом.
– Дело, действительно, деликатного свойства, – продолжил уже Бестужев-Рюмин. – Нужны быстрые результаты и минимум публичности во время следствия.
– Я весь во внимании, – сказал Столбов.
– С завода пропали практически законченные экспериментальные образцы винтовок, которые разрабатываются для перевооружения армии, – сказал Василий Николаевич. Поэтому это – вопрос государственной важности, который может дойти до самого… Вы понимаете, о ком я?
– Кажется, начинаю, – ответил Илья Петрович, который начинал понимать, как он был прав, что внезапный вызов к начальству не несёт ему ничего приятного.
– У Вас есть опыт, которого, скажем так, нет у руководства завода. Нужно найти эти винтовки и найти злоумышленника.
– Скажите, Василий Николаевич, а для кого могут представлять ценность эти винтовки? В них есть что-то уникальное?
– Ума не приложу, кому это нужно, – ответил Бестужев-Рюмин. – Это винтовки с новым замком магазинного типа, то есть, многозарядные, ещё не прошедшие испытания, запланированные на следующий год. Как я говорил уже – экспериментальные образцы.
– Могут ли некие иностранные государства быть заинтересованы в этих разработках?
– Сомневаюсь, – честно сказал генерал. – Как показала Балканская кампания, мы несколько отстали в этом вопросе. Сейчас мы находимся в положении догоняющих, чтобы уравнять шансы. Однако, полностью отмести эту версию я не могу, потому как лицензия на производство определенного типа оружия стоит очень дорого. Но всё же, скорее я бы подумал на внутренних недоброжелателей, противников прогресса, которым традиции важнее блага Отечества.
– Как бывший пехотный офицер, я хорошо понимаю, о чём Вы говорите, – сказал Столбов.
– Тогда не мне Вам рассказывать, что есть у нас генералы, – с презрением в голосе сказал Бестужев-Рюмин, – которые против магазинов в стрелковом оружии. «Одного патрона достаточно!» Они считают, что умение солдата должно нивелировать недостатки его оружия. «Стреляй редко, но метко» – слышали такое?
– Приходилось, – подтвердил пристав. – Когда нужно приступить к расследованию и какими силами?
– Прямо сейчас, – сказал Василий Николаевич. – На заводе Вас встретит штабс-капитан Мосин Сергей Иванович, он – член особой комиссии по разработке магазинных ружей, возглавляет инструментальный цех, и вообще сейчас основной конструктор экспериментальных образцов. А какими силами – не знаю. Александр Александрович?
– Берите всех, кто нужен, Илья Петрович, вопрос государственной важности. Это приоритетное расследование.
После беседы с Бестужевым-Рюминым и Ушаковым, Тришатный вернул пристава в управление.
– Поручение ответственное, – напутствовал на прощание полицмейстер Столбова, – не подведите меня, Илья Петрович. А про повышение подумайте, подумайте!
– Будем стараться, Александр Александрович, – ответил пристав.
В душе он послал проклятие в адрес Свечина и его жеребца, из-за которых он оказался втянут в какую-то политическую историю, коих Столбов пытался старательно избегать в силу своего характера. На завод он решил отправиться завтра по утру, благоразумно решив, что утро вечера мудренее, а ему необходимо время, чтобы обдумать линию своего поведения.
Утром, когда Трегубов только появился у полиции, его там уже ждал Столбов с лошадьми.
– Здравствуйте, Илья Петрович. Вы куда-то уезжаете?
– Доброе утро, Ваня. Мы уезжаем вместе. Вторая лошадь для тебя. Едем на завод.
– На завод?
– На оружейный завод.
– Но зачем? – удивился Иван.
– Пропали некие ружья, – ответил Столбов, – но это тайна, ты никому не должен об этом говорить, хотя по моему разумению, если, действительно, случай серьезный – а пока мне видится, что это так – то это надолго не скрыть.
– Понятно, – ответил Трегубов, залезая на коня.
Пристав и урядник, беседуя, медленно двинулись в сторону моста через реку.
