от ближайших камней.
Потрясенная Хатидже разглядела торчащее над камнем короткое удилище, рядом по-турецки сидела босоногая баба и пес — коротконогий черный бульдожек.
Тетка приветственно помахала ладонью и пояснила на странноватом диалекте английского:
— Да, это мы, в обморок падать не стоит. Что можем сказать? Это было впечатляюще. Особенно кульбитики в высоте и посадка. Скорость хороша! Может тебе о чем-то вроде закрылков подумать? Взлетно-тормозных?
— Что? — пробормотала Хатидже, косясь на пса — тот тоже выглядел порядком изумленным, смотрел с почти человечьим подозрением.
— Ты языка не понимаешь или предложенных тех-усовершенствований? — уточнила аборигенка.
— Простите, леди, язык я понимаю, хотя мой английский, простите, несовершенен, — призналась Хатидже.
— Ерунда, вполне доступно болтаешь. И меня можно не титуловать, — разрешила тетка. — Мы зрители случайные, скромные, язык за зубами держать умеем, и от других ждем того же. А если молвить по сути, то добро пожаловать в мир новый, правильный и удивительный! На редкость эффектно ты явилась. Поздравляю!
— Благодарю. Но где я?
— Брег морской, пустынный. Место хорошее, хотя клюет сегодня дурно. Тебе, судя по всему, уместнее будет направить стопы вот туда — к солнышку. Там восток и деревушка. Людишки живут. Не забудь проявить скромность — воздухоплавательные способности напоказ не выставляй. А то заездят. Опять же конкуренция с авиапочтой, что никому не нужно. Вникаешь?
Лекция оказалось короткой, но на диво полезной. Сказано было «по ходу дела разберешься, если не круглая дура». Еще вновь прибывшую одарили надкусанным яблоком.
— Я бы тебе монетку на счастье дала, но финансы — такое скользкое дело: их или мало, или избыточно. Что балует и развращает! — пояснила рыбачка. — А в яблоке витамины, что однозначно идет впрок.
— Благодарю, но я не хочу есть.
— Понятно, похудеть тебе не мешает, но «перебарщивать нельзя ни в чем», — неожиданно ввернула с легким хохляцким акцентом туземка. — Не удивляйся, тут у нас все слегка запутанно. Ели есть у тебя талант к местному проживанию, освоишься. Нет — уж не обессудь. Не каждому дано. Помри с достоинством.
— Спасибо за совет. Скажите, а нет у вас такого города — Зурбаган?
Рыбачка переглянулась с псом:
— Гм, чего нет, того нет. Хотя мы не всю планету изучили и зарисовали, если признаться честно. Поспрашиваем, названьеце-то интересное. А может ты этот городок и сама найдешь. Торопиться тебе некуда, с социальными лифтами у нас не очень продвинуто, так что без спешки, помаленьку, шажок за шажком. Зовут-то тебя как?
— Не помню.
— Вот это правильно! Это верно! Отринем эти самые, оковы склероза старого мира, и вперед! Извини, провожать не пойдем. Клев должен начаться.
Хатидже, переставшая быть Хатидже, шла по пустынному пляжу, осторожно хрустя яблоком и думая как понадежнее расстаться с прошлой жизнью.
Нет, забыть прошлую жизнь невозможно. Но, наверное, ее можно отстранить и лишь чувствовать былую тень. Кто знает, сколько жизней у каждого из нас за спиной? Но впереди простирается пляж бесконечности, дрейфуют медузы непредсказуемости и маячит счастье нового полета. Так сгрызем же яблоко нового пути без спешки…
Глава первая
Экипаж режет что попало и начинает новый розыгрыш
За мысом волна ударила в скулу барки, шкипер и Док пыхтели на веслах, Энди сидел на руле. Всем было нелегко, но человека-с-болот еще и слепило яркое солнце. «Заглотыш» неуклюже приближался к берегу и трем приметным утесам. Где-то здесь…
— Это другие скалы, наши следующие, — прохрипел Магнус, оглядываясь.
Над головами гребцов пролетела сварливая чайка. Глорский порт остался порядком как за кормой, но, казалось, от птицы пованивает какой-то сомнительной городской требухой.
Нервничали все. Доку не терпелось опохмелиться, шкипер, как и положено, волновался за весь катер и особенно за, гм… временный экипаж, Энди, по холоднокровной болотной привычке думал сначала о «Ноль-Двенадцатом», а потом обо всем остальном.
Барка зашла за скалы. Вот он — катер, притаился в полуденной тени. Энди прищурился — глаза снова жгло, невзирая на максимальную толщину дневной повязки.
— Что-то тихо, — нервно сказал Док, когда «Заглотыш» стукнулся о железо борта.
— Да уж орать, небось, устали, — пробормотал Магнус.
Ненадежные члены экипажа были оставлены на борту в связанном состоянии. Поскольку отбывшие моряки задержались в городе и дней прошло немало, состояние «домоседов» вызывало определенные опасения.
Магнус взобрался на борт катера, доктор запрыгнул следом. Энди успел привязать конец и встать в лодке. На палубе послышались быстрые шаги, звонкий звук оплеухи, второй: '
— Ой! — похоже, шарахнувшийся Док приложился спиной о дверь рубки.
Энди запрыгнул на палубу, успел увидеть держащегося за щеку шкипера, отступающего за пулемет Дока. И летящую навстречу ночному рулевому даму. Физиономию Кррукс искажала злоба…
— Леди! — предостерегающе начал Энди и едва успел отпрыгнуть за леера. Дама цепко ухватила его за рубашку, рулевой нырнул под занесенную ладонь, обхватил бешеную особу за плотную, но весьма приятную талию, прижал спиной к себе и крупом к леерам. Кррукс лягалась, била локтями — Энди слегка схлопотал по уху. Потом воительница, как это водится у дам, враз обессилила и разрыдалась. В смысле, в ее рыданиях было больше сквернословия чем всхлипов, но, поскольку смысла большей части ругательств экипаж «Ноль-Двенадцатого» не понимал, имело смысл их трактовать как «горький плач».
— Грубовато для леди, — тем ни менее, счел уместным отметить доктор, не спеша выходить из-за защиты пулеметной тумбы.
— Скотина! — заскрипела зубами маловоспитанная леди. — Лучше бы вы меня сразу удушили.
— В следующий раз — непременно, — пообещал Энди и встряхнул пленницу. — Да успокойтесь же, мисс Кррукс. Что случилось и как вы освободились?
Кррукс вновь слегка разволновалась и попробовала боднуть рулевого в нос, в маневре не преуспела, зато исчерпывающе пояснила как она освобождалась.
— Понятно, — вздохнул Энди. — Можно я вас отпущу?
— Отпускай, жабин холодный, — освобожденная женщина немедленно опустилась на палубу и заслонила лицо грязными исцарапанными ладонями.
— Умер наш гребец? — осторожно спросил доктор.
— Да лучше бы он десять раз сдох, — глухо сказала Кррукс. — Короче так, джентльмены, это если в вас осталось хоть что-то джентльменского. Сейчас вы, доктор, идете и ампутируете хвост этому несчастному идиоту.
— Я бы с радостью. Но тогда он определенно умрет, — Док неопределенно пошевелил растопыренными пальцами. — Ампутация подобного рода хвоста, это вам не шутки. Не знаю, имеет ли
