В общем, столкнулись лбами и разлетелись в разные стороны.
Ленка ушла к родителям, забрав дочь. Жека остался в гордом одиночестве. Случившееся он воспринял как вопиющую вселенскую несправедливость. И собирался исправить ее любой ценой. Не знал только, как именно.
Знакомство с подвыпившим мужиком он завел вовсе не потому, что намеревался довести его до невменяемой кондиции и ограбить. Ему нужно было очень много денег – много и сразу, как всем проигравшимся банкротам. Шатаясь по городу и убивая время, он подсознательно ждал редкого шанса, который не собирался упускать. Похоже, таки дождался, раз очутился в одной из квартир, где деньги лежат.
Соображая, как бы получше воспользоваться ситуацией, Жека прохаживался по комнате, озираясь с видом скучающего посетителя музея.
Глаза пробежались по купеческому шику квартиры, оценивая шелкографию на стенах, подвесной потолок, ковровое покрытие, бордовый мебельный гарнитур из натурального дерева. Наконец взгляд остановился на суперплоском экране громадного телевизора – центре обывательского мироздания.
Присев на корточки, Жека взялся перебирать пластмассовые томики славинской видеотеки. Так, «Утомленные солнцем», «Служебный роман», «Основной инстинкт», «Титаник»… Никаких боевиков или ужастиков. Ага, а вот это скорее всего заветная Борина порнушка: на торце кассеты отсутствует полоска с названием – маленькая мужская хитрость для утаивания маленьких мужских слабостей от занудливых супруг. Посмотрим-посмотрим…
Включив видеомагнитофон, Жека развалился было в велюровом кресле, но тут же резко подался вперед, впившись взглядом в экран «Панасоника». Вот так порнушка! Это был домашний любительский фильм, предназначенный только для семейного просмотра в бездетной семье Славиных. Ибо даже на кассетах с настоящим крутым сексом не часто увидишь такой полет неистощимой фантазии, которой, оказывается, обладал седобородый Борис.
Его постановка нашла очень благодарного зрителя. Жеку заинтриговало не неожиданное проворство этого немолодого, рыхлого на вид пузана. И не сомнительные прелести его супруги, выступавшей в роли секс-бомбы. Жеку увлек сюжет. В его мозгу начала прокручиваться собственная версия увиденного. Некого документального фильма с хэппи-эндом для Жеки и с трагическим концом для сладкой парочки, резвившейся на стуле и вокруг него.
По ходу дела Борис все время помнил о включенной видеокамере и старался не заслонять ее волосатыми ягодицами. Супруга явно тоже знала о ней, судя по тому, как воротила лицо от объектива. Жека хмыкнул и переключил запись на просмотр в ускоренном темпе. Теперь пожилые супруги, проделывавшие на экране непристойные акробатические упражнения, выглядели совсем уж полными идиотами, но комичными, а не отвратительными.
Выключив технику, Жека навсегда запомнил их такими: пара безмозглых сношающихся кроликов, обреченных стать добычей выследившего их хищника. Дрыг-дрыг-дрыг. Пых-пых-пых. Потешные персонажи мультика для взрослых, а не живые люди.
Как можно жалеть таких?
Жека улыбнулся. Таким и застал его воротившийся Борис – неизвестно чем довольного, повеселевшего.
4
– Я тут, – шутливо доложил Жека, когда дверь захлопнулась за вошедшим, – в целости и сохранности, как и ваши фамильные драгоценности, сэр. Но, охраняя их, ваш верный страж едва не умер от скуки и жажды.
– Дело поправимое, – откликнулся запыхавшийся и слегка протрезвевший на свежем воздухе Борис. – Вполне даже приличная водочка в магазине обнаружилась.
Ему было неловко, что, уходя, он действительно запер гостя на замок. Такой приличный молодой человек, остроумный даже. Подумав, Борис с неожиданной щедростью предложил гостю угоститься пельменями, которых и ему одному хватало еле-еле. Тот не отказался, благосклонно кивнул. В результате на столе образовалась вполне приличная закуска, под которую было не грех и «отравиться», как привычно предложил гость. Тут же влили в себя по первой.
– Ты почему плащ не снимаешь? – поинтересовался Борис, перемалывая зубами пельмешек, завернутый в подсоленную дольку лимона. – Спешишь?
– Да нет. Время пока есть. Немного, но есть.
– Завидую тебе, – признался Борис. – Ты сравнительно молод, уверен в своих силах, задорен. Не то что я. Как сказано в притчах: «Веселое сердце делает лицо веселым, а при сердечной скорби дух унывает».
– А у меня, значит, лицо веселое?
– Вполне.
– Так ты о плохом не думай, вот и тоже развеселишься. Лично я веселюсь не потому, что на душе радостно, а потому, что некую высшую механику понял. Некому молиться, Боря. И не перед кем отчитываться. Ни добра нет, ни зла. Зверь свежатинку раздобыл – это хорошо, ему хорошо. А кроликам, которых он сожрал, плохо.
– Какие еще кролики? – возмущенно воскликнул Борис, воспитанный на псевдомистической литературе и любивший порассуждать о космической гармонии. – При чем здесь какие-то кролики?
– Когда-нибудь поймешь, – пообещал Жека. – Позже. А пока давай лучше отравимся.
Несколько озадаченный неожиданным красноречием собеседника, Борис попытался присмотреться к нему получше. И, сфокусировав слегка туманный взор, понял, что подсознательно обеспокоило его: отстраненное, даже отчужденное выражение Жекиного лица. Словно он только прикидывался бесшабашным выпивохой, а сам все время что-то обдумывал, что-то не очень хорошее.
Проглотив водку, Борис нанизал на вилку три пельменя, отправил их в рот и хитро посмотрел на гостя:
– О чем задумался, Женя? Только честно.
– Честно? О деньгах. Мне очень нужны деньги, Боря!
Ну разумеется! Деньги! У тех, кто не располагает ими в достаточном количестве, всегда бродят мрачные мысли в голове. Это Борис отлично усвоил на собственной, так сказать, шкуре. Расслабился, загнал за щеку мешающий комок теста с мясцом и подхватил животрепещущую тему. Его страстная, обличительная речь очень напоминала выступление на былых демократических митингах. Жека заскучал. Он не переносил ораторскую патетику и презирал стада баранов, устремляющиеся за каждым, кто блеет громче остальных.
– …э-э… процветает олигархия… э-э… коррупция… в то время, как мы, честные, умные, но совестливые люди, подобно нищим, просим у продажной системы подаяния! – пылко закончил Борис свою невнятную тираду. Переводя дух, проглотил все-таки пельмень, выпил водки, снова закусил, снова наполнил стопку.
«Прожорливый кролик, – подумал Жека. – Глупый, жадный зверек. За окном уже темно, за окном рыскают хищники, а кролик не спит, кролик кушает и попутно обсуждает вопросы государственного устройства».
Сходство с грызуном еще больше усилилось, когда Борис принялся мелко жевать лимонную корочку, скукожив лицо и страдальчески полуприкрыв глаза. Набьет брюхо, по-быстренькому оттрахает свою жирную крольчиху и отправится просить у государства подаяние, робко протянув лапку в окошечко кассы.
– Ты не нищий, Боря, – медленно произнес Жека с непонятной улыбочкой на губах. – Нищий, по своей сути, свободный человек. А ты – раб! Раб обстоятельств. Страстей. Привычек. Всего, от чего ты зависишь.
