смущен, чем тот, кто глубоко виновен. Косвенные улики подтверждали его версию событий. Тим его единственный брат. Все его друзья счастливы в браке. Он клялся, что у него нет ни малейшего желания возвращаться в тускло освещенные интерьеры «Пика». Так что в конце концов Лиза решила дать мужу поблажку. Не сказать, чтобы бескорыстную, поскольку оставила за собой право поглумиться над ним, если будет настроение, но существенно уцененную.
Для любой из ее подруг, которым она поведала эту историю, тема стала табу раз и навсегда. Большинство из них были достаточно разумны, чтобы позволить ей прийти к такой развязке. Дженис, ее старшая сестра, отпустила несколько язвительных замечаний, но для нее подобная ситуация не была внове. Если бы ее вопросы о том, почему Гэри постирал белье в то утро, прежде чем признался ей в этом – и проверила ли она их банковский счет дабы убедиться, не сам ли он заплатил за танцовщицу, и была ли она уверена, что он остался дома и писал свои руководства по компьютеру, пока она работала с очно-заочными клиентами, – если бы все эти вопросы и то, на что они непрозрачно намекали, застряли у нее в мозгу, как жала, зазубрины которых держали их слишком цепко, чтобы она с легкостью могла избавиться от них, то лишь потому, что у ее старшей сестры всегда срабатывало шестое чувство на ее слабые точки, и срабатывало всегда. Лиза сопротивлялась желанию позвонить Гэри, пока ехала от одного клиента к другому. Она отказалась изучать банковскую выписку за тот месяц. Она обратила внимание, что муж стирает белье примерно раз в пять дней. Она больше недели не разговаривала с Дженис.
Единственное, от чего не смогла удержаться Лиза, – постараться представить себе ту девушку. Она прилагала все усилия, чтобы не думать о чем-то другом, но, очевидно, ее неврозы требовали этого лакомого кусочка в обмен на то, чтобы потом утихомириться. С самого начала она знала, как выглядит танцовщица, и это удивляло ее. Она полагала, что закрутится больше внутренних споров с собой, больше размышлений: кого бы предпочел Гэри – высокую или миниатюрную? Блондинку или брюнетку? Грудастую или длинноногую? Наоборот: стоило ей подумать о стриптизерше, она увидела ее с гиперреальной отчетливостью. Грудастая и длинноногая, грудь под размер «дабл-Д», ноги не такие стройные, как могли бы быть из-за бедер, «уравновешивающих» груди, но достаточно длинные, чтобы выглядеть налитыми, но не толстыми. Густые, до плеч, волосы, осветленные (чересчур), взбитые и налаченные в прическу а-ля грива, которая сделала бы честь певице восьмидесятых. Не такая высокая, какой казалась благодаря волосам и ногам, быть может, пять футов четыре дюйма, но с хорошими плечами, хорошей осанкой и парой туфель на платформе, увеличивающими ее рост. Загорелая, с татуировкой в виде пчелы выше и слева от выбритой промежности и колечком в пупке. Свое выступление она начала в ярко-розовом платье, которое больше походило на длинную футболку, и, не теряя времени даром, сняла его, покачиваясь под рвущую динамики музыку (какой-то металл, Лиза была не слишком уверена в этой детали). Избавившись от платья, девушка теперь кружила по сцене в стрингах такого же неоново-розового цвета, просовывая руку под них и скользя ладонью по бедру, натягивая плотную розовую ткань еще туже. Она растягивала эту часть своего номера, приспускала стринги с одной стороны, а затем оставляла их так на некоторое время. И все это время Гэри сидит рядом со сценой – восхищенный, завороженный.
Как ни странно, но первой, кому она наконец решилась рассказать обо всем, была Дженис. Еще более странно: сестра не стала «бить лежачую», не твердила: «Я же тебе говорила». Нет, в кои-то веки Дженис сказала то, чего хотела бы слышать от нее Лиза, – мол, нет смысла мучить себя, что сделано, то сделано, и вообще, Гэри же сказал, что это была не его идея, не так ли? К тому же ничего там не было, верно? Выслушав описание Лизы гипотетической стриптизерши, Дженис сказала:
– Просто она твоя противоположность, вот и все. Ты высокая и худенькая, она малорослая и плотная, ты брюнетка и смуглая, она – «гуэра» [4].– Это было после того, как Дженис, как она выразилась, приняла свое наследие, приправляя школьный испанский, который она помнила, словарным запасом и выражениями, почерпнутыми из поисковых запросов Гугла. – А у тебя? Какой размер – «Эй-кап» [5]?
– Ха-ха, – Лиза невольно улыбнулась.
– Приму ответ как «да». У нее сиськи, из-за которых можно умереть, – и проблемы со спиной, доказывающие это. Она – воплощение всех твоих тревог, облаченное в стринги, и в туфлях на платформе.
Лиза не была настолько глупа, чтобы самой не сознавать сказанного, но то, как серьезно и бесстрастно Дженис произнесла это, придало объяснению силу и основательность, которых у нее в голове не нашлось. Она внутренне собралась, ожидая слов Дженис: «Это не значит, что Гэри не прочь бы размяться с такого типа девицей». Хотя сама мысль казалась ей поразительной, именно родная сестра была единственной, кто позволил поблажке, которую она сделала Гэри, остаться в силе. При этом, если бы ее попросили порассуждать о типе женщины, с которой ее муж мог бы нарушить свой брачный обет, то тотчас, не дав ей успеть сформулировать ответ, перед ее мысленным взором возник бы образ той танцовщицы – неисчезающий символ ее неуверенности в себе. Возможно, именно поэтому в следующем сентябре, когда в большом количестве потекли слухи о том, что Гэри видели с другой женщиной (не было никакого начального ручейка – а заставший врасплох потоп), она не сразу поверила им, поскольку женщина, которую они описывали, никоим образом не соответствовала представлению Лизы о фантазии Гэри. После того, как ее подруга Карен позвонила поинтересоваться о женщине, которую она не так давно видела выходящей вместе с Гэри из «У Пита» в полуденное время – чертовски высокая, тощая, как палочник, черноволосая, огромные солнцезащитные очки, одета в какое-то белое кружевное платье в облипку, покрывавшее ее от шеи до щиколотки, как платье для выпускного бала Мортиши Адамс, – Лиза удивилась (Гэри не упомянул о каких-либо планах на обед, хотя и причин для этого у него не было), но не слишком встревожилась. У Гэри было много друзей женского пола, быть может, больше, чем друзей-мужчин. Он оставался таким с тех пор, как она его знала, и хотя внешность той, которую описала Карен, не совпадала ни с одной из подруг ее мужа, возможно, это был кто-то из старшекурсниц, находящихся в городе проездом, или
