которой обучается Женя. Сестра Никиты наверняка еще не в состоянии приводить девочку.
Что с ее матерью — большой вопрос. Но это «не лезь» звучит у меня в голове на репите, чтобы в нужный момент вовремя прикрыть рот. Или хотя бы попытаться это сделать.
Женя не приходит.
Всю неделю работаю на мандраже. Даже узнаю в канцелярии — Фадеев не забирал документы дочери.
Через неделю он приводит ее. Я стыдливо прячусь за шкафом. Не могу. Не удержусь и нагрублю. А мне нельзя, мне очень, очень нужны деньги. Никита - идиот! Пожаловался на меня Алевтине, вместо того чтобы присмотреться к дочери. А ведь я реально переживаю за Женю.
Занятие по натюрморту. Женя рисует розы. Розы — это хорошо. Ровно до того момента, пока она не закрашивает их черным.
— Цветы для мамочки… — поясняет она.
После занятия сбегаю поспешно, чтобы не встретиться с тем, с кем не следует. Показываю начальнице рисунок девочки, она расширяет глаза. Все. Больше я не лезу. Пусть Алевтина сама решает, что с этим делать.
Домой еду с плохим предчувствием. По дороге заезжаю в магазин, покупаю стандартный набор продуктов. Алексу — яблоки, творог, йогурт и курицу. Нам с бабушкой — сыр, колбасу, молоко.
— Алекс! Бабуль! Я дома.
Из кухни выходит сын. Волосы растрепаны, футболка растянутая до невозможности и мятая. Вздыхаю. Ругаться бесполезно.
— О. Доброго вечера, маменька, — чмокает меня в щеку и забирает пакеты.
Алекс вырос как-то незаметно. Сейчас он выше меня и очень… просто безумно сильно с каждым днем становится похожим на Никиту.
Захожу в кухню, где дым стоит столбом. Накурено — жесть.
— Ну вы даете! Бабуль, у тебя наверняка должны быть контакты каждого пожарного в этом районе.
Открываю окно и машу руками перед лицом. Матильда Адамовна выдыхает дым, достает сигарету из мундштука и поправляет очки на носу:
— На что мне номера телефонов этих бравых ребят? Я стара для таких вояжей. Разве только, — играет густыми бровями, — отобрать парочку экземпляров для тебя?
Алекс раскладывает продукты в холодильник и громко хмыкает:
— На что нам пожарные? Лучше тогда уже банкира там какого-нибудь. Чего пожарник-то?!
Начинается…
— Пожарник… пожарник… он тебе что, таракан?! Правильно — пожарный! Много ты знаешь, как женщине в хозяйстве может пригодиться пожарный! — бабушка машет рукой.
Алекс хохочет, захлопывает дверь холодильника и запрыгивает на стол, откусывает от большого зеленого яблока.
— Перестаньте! — встреваю. — Лучше расскажи, как прошла тренировка?
Сажусь на стул и растираю задеревеневшие от долгого стояния в общественном транспорте ноги, рассматриваю сына. Красавчик он у меня. Высокий, подтянутый. Вредный, зараза, но все равно хороший.
— Все зубы целы! — лыбится мне белозубой улыбкой.
— Надолго ли? — хмыкает Матильда Адамовна и отпивает из своей любимой кружки кофе, приправленный кое-чем покрепче.
— Это как пойдет, — Алекс подмигивает бабушке и переводит взгляд на меня. — Ма-а-ам?
Вздыхаю. Устала, как собака. Но на жалость к себе нет времени.
— Будут деньги, — произношу уверенно, заранее зная, какой будет вопрос.
— Броня трет уже в неприличных местах, — Алекс виновато поджимает губы. — Да и клюшка…
Подхожу к нему и улыбаюсь, взъерошиваю волосы. Отбираю яблоко и откусываю кусок.
— Я же сказала — будут. — Вкладываю всю уверенность в свои слова.
Хотя я уже давно не уверена ни в чем. Но зарубить мечту своего ребенка о хоккее — не позволю.
— В крайнем случае банкира найду! — смеюсь.
Алекс смотрит на меня внимательно. В глазах нет ни малейшего намека на смех, потому что он уже все понимает, не малыш ведь.
— Ты у меня такая красивая, мам, — произносит ломано. — Банкиру не отдам. Только президенту.
Если и был какой-то шанс сдержаться, то он развалился на части после этих слов. Обнимаю своего взрослого сына, а он крепко прижимает меня к себе в ответ.
Господи, как я люблю его. Сашка — самое ценное и дорогое, что есть в моей жизни. Умру за него. Все что угодно сделаю ради его счастья. Ошибка? Черта с два, Фадеев! А ты будешь гореть в геенне огненной за свои слова!
Нас отвлекает звонок телефона. Ухожу в спальню:
— Да, Алевтина Сергеевна, — время позднее, и звонок начальницы не предвещает ничего хорошего.
— Разина, — ее голос хрипит от эмоций, — значит так, завтра чтобы пришла за расчетом.
— Что? — сажусь мимо кровати прямо на пол, больно ударяясь копчиком.
— Говорила я тебе не лезть?! Фадеев — очень уважаемый человек, а тебе, черт возьми, стоило просто делать свое дело и не выпрыгивать из трусов. Я попыталась поговорить с ним насчет дочери, но он понял, что ветер дует от тебя, так что сама понимаешь…
— Вы меня увольняете?! — не верю своим ушам.
— Никита Александрович сообщил о конфликте интересов, а клиент, как ты понимаешь, всегда прав. Так что, Разина, удачи тебе.
Поднимаю глаза к старинному потолку с лепниной. Слезы катятся по щекам, но я дышу. Я так просто этого не оставлю.
Глава 5
Инга
Крупные хлопья снега падают с самого утра. Сугробы растут как грибы после дождя.
Выходим из института вместе с Никитой. Как-то незаметно мы сблизились. Он очень теплый, веселый. А еще умный. Но самое главное — он понятия не имеет, кто мой отец, именно поэтому общается со мной, как c самой обычной девчонкой.
Высовываю язык и ловлю снежинки. Слышу тихий смех позади себя и оборачиваюсь.
Никита смотрит пристально на меня. Взгляд ласковый, чуткий. Подходит ближе ко мне, протягивает руку, убирает снежинки из волос, а я тянусь к нему. Бессознательно делаю маленький шажок навстречу.
Парень притягивает меня к себе и целует. Нежно, трепетно, будто я самое хрупкое, что есть на свете. И я таю вместе со снежинками. Сердце бьется с такой силой, что, кажется, Никита даже чувствует его импульсы.
Голова кругом, а я будто пьяная, окрыленная и готовая пойти за Никитой куда угодно.
— Давай подадим на них в суд? — бабушка наливает мне в кружку чай. — Я попрошу Серика Михайловича подключиться.
— А платить ему мы чем будем?
— Оставь это мне, — уверенно произносит бабушка.
Бабушке под семьдесят. Я не могу позволить ей заниматься моими проблемами.
— Нет, бабушка.
