Книга Песнопение бога - Рина Харос

любимого лакомства. Едва девушке исполнилось шестнадцать, она открыла особый талант: при помощи ласковых слов и пары взглядов из-под ресниц могла подчинять себе мужчин. Те, словно стадо мулов, готовы были исполнить любое ее желание. Алке́ста слыла обладательницей чуть вздернутого носа, округлого лица и пухлых губ, окрашенных под цвет красных яблок, которые она так любила. Ее темные, как у сестры, волосы извивались волной, от чего девушка злилась и каждое утро пыталась их выпрямить, причесывая без меньшего час.

И Се́нсия – самая скромная и скрытная из всех дочерей. Она любила животных, бескорыстно помогала другим – то принести воды, то набрать в лесу охапку дров, то пригнать с окраины деревни заблудшую овцу. «Ты исполняешь все наши желания», – с радостью в голосе и улыбкой на устах говорили про нее соседи. Белокурые локоны девушки напоминали облако, в голубых глазах застыло смущение, в каждом жесте читалось смирение. Се́нсия была близка с Хлоей – доверяла секреты, делилась переживаниями и страхами. Старшая сестра была для нее опорой, которую отец не мог дать после смерти жены. Хлоя стала для четырнадцатилетней Се́нсии второй матерью.

Но, несмотря на тесную душевную связь с дочерями и женой, старик много лет скрывал от них одну вещь – каждую ночь, сколько себя помнил, во сне приходили три молодые девушки, чьи лица были прекрасны, и манили его к себе, обещая даровать несметное богатство для любого смертного – вечную жизнь. Чем сильнее они звали мужчину, тем отчаяннее он сопротивлялся. Каждое утро, просыпаясь с дрожью во всем теле, старик вставал с кровати и зажигал свечу, поставив ее на подоконник. Пламя колыхалось, даря чувство покоя и умиротворения. И стояли слезы в глазах старика не горя, а радости, что вновь он проснулся в объятиях жены и под мерное сопение дочерей, спавших в соседней комнате.

Но теперь не было жены у него, а сопение дочерей сменилось громким кашлем, который будто рвался из самых глубин души. Девочки старика болели: крепко обнявшись, пытались унять лихорадку, тонкая ткань сорочек прилипла к горячим телам. Местные лекари назначали целительные травы, но излечить недуг не удавалось.

Старик больше не мог наблюдать за страданиями дочерей. Он молился богам, чтобы они помогли, вняли его просьбам, но те молчали. Тогда мужчина решился и… откликнулся на зов.

Они близко. Он чувствовал их, сидя в гамаке.

Сумраки начали сгущаться над поляной, тени деревьев обезображенными рисунками падали на зеленую траву. Старик вдохнул морозный воздух и блаженно прикрыл глаза. Ему вспомнилась молодость: игры на лютне до утра у костра в компании друзей, первая встреча с Мартой, робкий поцелуй и предложение стать его женой, которое сделал, выпив предварительно два стакана горячительного для храбрости.

Внезапно на поляне стихли все звуки, и, казалось, даже ветер перестал завывать меж крон деревьев. Старик встрепенулся и размежил веки, заметив трех дев, что, держась за руки, плыли по поляне, не касаясь стопами травы. Между их телами вились, подобно змеям, четыре золотистые линии. Их густые, янтарного оттенка волосы прикрывали наготу, но не скрывали взгляды, которые старик чувствовал на себе.

– Вы пришли… – голос старика дрогнул, когда девы зависли в воздухе в нескольких шагах. От них приятно пахло пряностями и гранатом. Одна протянула руку старику и, когда он ее коснулся, хрипло произнесла:

– Пенго́р… столько мы лет тебя ждали, и вот наконец-то ты откликнулся на зов.

– Но дочери…

Старик испугался, опомнившись, и попытался освободиться из хватки, но та оказалась подобна стали, что совершенно не сочеталось с хрупким телосложением девы.

– Они часть тебя, и они последуют за тобой.

– Но…

Его перебила дева, которая стояла посередине.

– Они больны, в их телах осталась лишь жалкая кроха жизни, которая распадается на мелкие кусочки с каждым их вздохом. Как думаешь, что выбрала бы твоя жена – мучительная смерть со страхом в душе или бессмертие? Что бы она выбрала, Пенго́р?

При упоминании умершей жены у старика затряслись руки, и с глаз стекла непрошеная слеза. Дева, что произнесла слова, разбивающие сердце смертного, мягко прикоснулась к щеке мужчины.

– Сделай правильный выбор. Вы станете ничем и всем сразу. Дочери будут жить и повелевать, только вернись туда, где была сотворена твоя душа.

Пенго́р мгновение колебался, а затем неуверенно кивнул. Ему показалось, что девы улыбнулись. Старику хотелось в это поверить.

– Что с нами будет?

– Ты станешь богом смерти, забирающим в Забвение души, судьбу которых будет вершить одна из твоих дочерей, даруя вечные страдания или освобождение. Ты станешь прародителем Жизни и Смерти, двух перерожденных дев. Они будут прислуживать, покуда души их не устанут и не запросят освобождения. Твоим главным оружием будет Песнопение – звук горна, который способен услышать только тот, кто однажды прикоснется к смерти, но сможет избежать объятий ее костлявых рук. Третья дочь станет править среди смертных людей и чудовищ, но сможет беспрепятственно проникать во владения своих сестер. Жизнь и Смерть не смогут прикасаться друг к другу, однако связь будет крепка, как и их любовь. Но придет момент, когда Жизнь устанет, захочет обрести покой, и Смерть поможет, последовав за ней. Тогда баланс в мире пошатнется, наступит хаос. Сестрам нужно будет передать свои способности – найти тех, кто согласится принять их участь. Но одна из девушек, третья, останется править, поскольку любовь начнет зарождаться в ее сердце. Но сейчас сестра так одинока… ей нужен ангел-хранитель, который убережет душу от соблазна и злости.

Старик подумал о мальчишке Ве́дасе из соседнего дома, который был старше Алке́сты на три года и вьюном вился вокруг дочери – только слепой мог не приметить, каким взглядом он одаривал девушку. Пенго́р приоткрыл рот, чтобы задать вопрос, но дева, что стояла справа, ответила:

– Ве́дас согласится. Его душа готова на все, лишь бы быть рядом с возлюбленной. Мы чувствуем это.

Марта бы согласилась на такую сделку – девочки останутся живы, их души не сгинут в небытие. Хлоя и Се́нсия будут вместе, а Алке́ста обретет то, чего так желало ее сердце, – любовь. Старик, недолго думая, согласился, и девы, издав вздох облегчения, скинули наконец-то чужие личины. Перед мужчиной предстали три старухи, которые едва доставали ему до плеча – длинные седые волосы, белоснежные одеяния в пол, демонический прищур янтарных глаз. Четыре нити засветились в их руках, подобно искрам, а затем осыпались прахом на зеленую траву.

– Добро пожаловать домой.

Пенго́р услышал рваное дыхание детей за стеной, встал, но тут же рухнул на землю – сердце будто стиснуло в тиски, лишая возможности сделать вдох. Мгновение – и темнота, застилающая взор, растворилась, и он увидел себя с дочерями со стороны.

Хлоя – демонической красоты девушка, одна половина лица которой сохранила