Бледное лицо доктора Лэнга побледнело еще больше. Он покосился на месье Бернара, который поднял руки, как бы говоря, что я тоже без понятия, что с ним делать.
Лэнг прокашлялся.
– Доктор Пикур был немедленно уволен, а его лицензия отозвана. Ваши документы для выписки здесь, согласно нашему соглашению. – Он подтолкнул папку с документами через стол к Бернару. – И, если позволите, приношу свои самые искренние извинения, Холден. Я очень надеюсь, что, когда вернетесь в Штаты, вы продолжите обращаться за медицинской помощью, чтобы не потерять достигнутый вами прогресс…
– Все в порядке, спасибо, – ответил я, моя улыбка поблекла.
Это правда – дю лак Леман приличное место. Доктор Пикур был еще зеленым, неопытным хищником; слухи о том, что он тайно интересовался пациентами мужского пола, привлекли мое внимание. Было просто подтолкнуть его к краю, играя роль уязвимого, но возбужденного пациента (много актерского мастерства не потребовалось), и Пикур сложился, как шезлонг. Лечебница дю лак Леман не хотела международного скандала, а я хотел убраться оттуда к чертовой матери. Для десятиминутного действа в кладовке не так уж плохо.
– На вид все в порядке, – сказал месье Бернар.
Он подписал документы о моей выписке вместе с «Соглашением о неразглашении». Затем передал мне ручку и папку, я расписался на пунктирной линии и оказался на свободе.
Из одной тюрьмы – в другую.
Я последовал за Бернаром к подъездной аллее лечебницы, волоча свой багаж. Нас ожидали два автомобиля с водителями – один для него, другой для меня. Моим оказался устрашающе крупный мужчина, одетый во все черное.
– Он мой прощальный подарок?
– Не совсем. Антуан сопроводит вас обратно в Штаты. Родители беспокоятся о вашей безопасности.
– С каких это пор?
Адвокат деликатно откашлялся.
– Повторю условия вашего освобождения. Ваши тетя и дядя согласились провести год в своем загородном доме в Санта-Крузе, выступая в качестве опекунов, – произнес Бернар, пока Антуан загружал мои вещи в багажник. – По вашей просьбе, родители будут держаться подальше…
– Как можно дальше, черт бы их побрал.
– Прошу прощения?
Я повторил, взмахивая руками в воздухе, как дирижер:
– Я хочу, чтобы они держались от меня как можно дальше, черт бы их побрал.
Бернар фыркнул.
– Они согласились не вмешиваться и не вступать в какие-либо контакты при условии, что вы будете мирно проживать со своими тетей и дядей. Вам назначено щедрое содержание, но крупные снятия наличных не допускаются, и все транзакции по кредитным картам будут контролироваться. Вам также предоставят автомобиль с водителем, так как самому вам садиться за руль не разрешают.
– Это, наверное, к лучшему, так как я планирую много пить.
Он закатил глаза.
– Ваши тетя и дядя святые люди.
– Год они меня вытерпеть смогут. Даже меньше. В феврале мне исполнится восемнадцать.
– Вы должны окончить школу, мистер Пэриш, или не получите наследства. Только с дипломом старшей школы вам снова начнут доверять. Это самый необходимый минимум образования, хотя ваши родители…
– Мистер и миссис Пэриш, – поправил я. – Родители – это люди, которые заботятся о своих детях. А не социопаты, которые издеваются над своим единственным сыном, потому что он гей.
Я сказал это достаточно легко. Всегда так делал. Отпускал шуточки. Заглушал боль и прятал ее за улыбкой и подмигиванием, а может быть, парой галлонов выпивки или ночью с незнакомцем. Никто не должен был видеть, насколько мне больно.
Бернар ощетинился.
– Мистер и миссис Пэриш передают вам свои наилучшие пожелания и надеются, что, учитывая ваш выдающийся интеллект, вы получите ученую степень. Я слышал, вы что-то пишете?
– При всем моем уважении, единственное, что я могу показать этим упырям, – мой средний палец. Вот он. – Я махнул рукой и забрался на заднее сиденье автомобиля. – И то, что я пишу, не их гребаное дело. Если подумать, то все, что я делаю, больше никогда не будет их делом. – Я захлопнул дверь, а затем опустил стекло, когда водитель завел двигатель. – Спасибо за помощь, Берни. Теперь можешь вернуться в Париж до моего следующего скандала.
Он поджал губы.
– Не могу дождаться.
* * *
Тетя и дядя встретили меня у стойки выдачи багажа в международном аэропорту Сан-Франциско. Антуан, все общение которого во время шестнадцатичасового полета состояло из ворчания и устрашающих взглядов, следовал за мной, как огромная, внушительная мускулистая тень.
Тетя Маргарет и дядя Реджинальд (брат моего отца) выглядели как калифорнийские версии моих родителей: средних лет, безупречно одетые, такие же важные, но загорелые.
Я совсем не был на них похож. После года заточения моя кожа стала бледной, от чего зеленые глаза выделялись особенно сильно. Это может сыграть мне на руку, чтобы затащить кого-нибудь в постель, а может и нет. Кто знает, какие парни в Санта-Крузе. Мой отец в хорошо мне знакомой узколобой, предвзятой манере называл всех калифорнийцев грязными хиппи, обнимающимися с деревьями. Неважно, что Пэриши вложили бо́льшую часть своих миллиардов в технологическую компанию, которая находилась прямо по дороге из Санта-Круза. Но я почти уверен, что девизом семьи Пэриш было «Никогда не позволяй небольшому лицемерию мешать прибыли». Он наверняка красуется на нашем фамильном гербе.
Мои тетя и дядя попрощались с Антуаном, и Реджинальд вложил ему в руку пачку денег.
Я отсалютовал своему попутчику.
– Посылка успешно доставлена. Буду скучать по этому большому парню. Некоторые его части тела больше остальных, если вы понимаете, что я имею в виду. – Я подмигнул своей тете.
– Ты… хорошо выглядишь, – пробормотала она, оглядывая меня с ног до головы, как будто я безвкусный подарок, вернуть который не позволяла излишняя вежливость. – Ты так вырос с тех пор, как мы последний раз тебя видели.
– Действительно, – поддакнул Реджинальд. – Сколько в тебе, шесть футов[5] роста? Сильные мышцы. В Швейцарии тебя хорошо кормили. – Казалось, что он собирался хлопнуть меня по плечу, но потом передумал.
– Точно, – ответил я с широкой улыбкой. – Регулярно принимал протеиновые коктейли.
Они обменялись взглядами, и я позволил неловкости несколько мгновений повисеть в воздухе, а затем весело добавил:
– Спасибо, что позволили мне перекантоваться у вас, тетя Мэгс и дядя Редж.
– Тетя Маргарет, пожалуйста, – робко поправила она, когда мы направились к взятой напрокат машине. – Но… если предпочитаешь Мэгс, то все в порядке.
