хочу знать, кто тебя убил.
Она выступила из темного угла спальни: раздутые ноги, вода капает с длинных волос прямо на пол. Она давно уже не могла говорить, а её облик день ото дня становился всё ужаснее. Он понимал, что сестра, покоившаяся на дне водоема где-то в Юте, сейчас выглядела ещё хуже, если вообще сохранилась, и поэтому без страха смотрел на её распухшее, почерневшее лицо.
Видят духи, даже сейчас ей лучше, чем было в ту ночь.
Он знал, что возможности её ограничены. Знал, что и его сила — только отголосок той, что могла получить она, если бы осталась жива. Но ему было достаточно видеть одно-единственное лицо. Запомнить каждую его черту.
И теперь он был точно уверен, что его выбор был правильным.
Глава вторая
Шарлоттаунский университет был огромным.
Кэрол Дуглас пялилась на неоготическую архитектуру корпусов из окна машины, пока Коннор, её старший брат, не въехал на университетскую парковку. Солнечный свет, проникающий сквозь ветровое стекло, «зайчиком» отскочил от золотого кольца на безымянном пальце Коннора и запрыгал по салону.
Брат улыбнулся.
— Ссышь, мелкая? — сам он уже проходил стажировку в Портлендской старшей школе помощником преподавателя, и большая часть обучения для него осталась позади. — Первый день всегда страшно. Всё будет в порядке, это тебе не школа, здесь всё проще. Будь собой.
Вздохнув, Кэрри не стала спорить. Легко ему говорить, его в школе любили. Что такое травля, он понятия не имел, хотя и старался уберечь сестру от оскорблений и косых взглядов. Его репутация кое-как помогала, но о большей части издевательств он вообще не знал, а после его отъезда в Портленд ситуация лучше не стала.
Наоборот.
Когда подтвердились слухи о его романе с Хизер — Кэрри давно бросила называть жену брата «мисс Ньюман», а «миссис Дуглас» теперь звучало ещё тупее, они же родственники — косые взгляды превратились в поток шуточек, что и Кэрри нужно найти себе какого-нибудь препода, а иначе кому она вообще сдалась?
Кэрри научилась огрызаться, плеваться ядом в своих обидчиков, находя болевые точки, и к выпускному классу заработала кличку «ебнутая дура». Без брата за спиной Кэрри чувствовала себя одинокой, зато именно его отъезд заставил её научиться стоять за себя. Но страх перед новыми людьми и перед очередной травлей никуда не исчез. Он затаился и ждал своего часа, и его бенефис наступил в ночь перед отъездом в Нью-Джерси. Лежа на диване в гостиной у Коннора и Хизер, — на самом деле это была даже не их гостиная, они просто снимали квартиру, — Кэрри думала, что, как бы она ни пыталась, она всё равно останется собой, а такая, как есть, она мало кому нравилась… так почему сейчас должно быть иначе? Воспоминания о прошлом — надпись «шлюха» поперек шкафчика, ты помнишь, Кэрол? — не давали ей заснуть до рассвета, и теперь у неё наверняка были синяки под глазами.
Чтобы добраться до Шарлоттауна к обеду, пришлось выехать в пять утра, и теперь Коннору предстояло возвращаться обратно примерно столько же времени.
Кэрри почувствовала укол вины.
— Ты точно не забронировал здесь номер в мотеле?
Он покачал головой.
— Хочу вернуться домой затемно. Твоя тёзка ненавидит засыпать, если меня нет дома, — Коннор снова улыбнулся. — Ты ей, кстати, понравилась. Никогда ещё не видел, чтобы она к кому-то так активно лезла на колени. Разве что к Мие.
Вспомнив племянницу, Кэрри почувствовала, что в груди немного теплеет. Неопределенность будущего пугала её, но, думая о семье брата, она позволяла себе верить, что и у неё однажды будет хоть какая-то стабильность. Шарлоттаунский университет, в который она поступила, казался ей первым шагом к этой уверенности — и самым страшным кошмаром, потому что порой она думала: у неё на спине болтается огромная табличка «Лузерша», и ничто не изменит этого. Даже умение язвительно парировать любые выпады.
Но здесь её никто не знал. Насколько Кэрри помнила, никто из школы не смог поступить в Лигу Плюща, только она. И никто не мог опять крикнуть ей в спину «Носатая Кэрри!», как в младших классах. Или изуродовать её имущество алой краской.
Тут всем было на неё наплевать, и она сможет, наверняка сможет начать всё с чистого листа.
— Кэрри — прелесть, — было странно говорить, будто про себя. Кэрри тряхнула головой. — Боже, чувствую себя попугаем!
Коннор захохотал.
— Я бы назвал так своего, но ты сама знаешь, у нас пёс, и его зовут, как печенье, — отсмеявшись, он потрепал Кэрри по макушке. Был бы это кто другой, Кэрри бы сбросила руку; она терпеть не могла, когда до её волос дотрагивались. Но родители и брат были исключением.
Когда-то исключением был и Рори.
Коннор говорил, что это именно Рори написал «шлюха» на её школьном шкафчике, но Кэрри предпочитала не думать об этом. По крайней мере, не думать часто. Веря брату, она всё же не хотела думать о мертвых плохо. Лучше уж не думать ничего.
Особенно если эти мертвые были её первой любовью, хотя и недолгой. Зато до сих пор — единственной.
— Помочь тебе освоиться? — Коннор склонил голову набок. Солнце светило ему прямо в глаза, и он щурился, напоминая себя прежнего. Такого, каким он был в старшей школе, хотя, конечно, он давно уже стал куда взрослее. — Кампус там найти, вещи допереть… Ни мама, ни Хизер меня не простят, если я тебя не провожу.
— То есть, ради меня ты бы этого не сделал? — возмутилась Кэрри и толкнула его кулачком в плечо. — Засранец!
Он поднял руки, сдаваясь.
— Я пошутил, мелкая, — ухмылка снова расползлась по его лицу. — Не бейте меня, мисс Скарлетт!
— Лучше поезжай домой. Тебе ещё почти семь часов нужно в машине провести.
— О, ну спасибо, что напомнила!
Расставаться с братом Кэрри оказалось проще, чем с матерью. Коннор уже давно уехал из дома, и, хотя она продолжала обожать его и восхищаться им, всё же от его присутствия она давно отвыкла. Зато помнила, как ревела в первый вечер после его отъезда в Портленд, вытирая сопливый от слёз нос покрывалом на его кровати, и отказывалась ночевать в своей комнате ещё пару дней — так и оставалась в комнате брата, где на стенах сохранились плакаты его любимых футболистов, а на полках пылились награды
