Книга Дьявол в руинах - Триша Вольф

Лука бросает взгляд на Ленни, скептически морща лоб.

Из уважения, он никогда не скажет мне этого в лицо, но до меня доходили слухи. Что я такой же психопат, как и мой отец. Что я потерял свою империю, сошел с ума и убил своих людей. Это вполне реальная возможность, и это кажется единственным логичным объяснением того, почему я посвятил себя такому дьяволу, как Кассатто.

Ее лицо всплывает из запретного уголка моего сознания, чтобы поиздеваться надо мной.

— Просто убери его с моих глаз, — говорю я, указывая на Джино.

Лука срывается с места и зовет одного из охранников, стоящих у двери на веранду. Они сгребают окровавленную груду в охапку и тащат почти безжизненное тело Джино к гостевому домику в дальнем конце территории.

Бросив последний взгляд на свой смокинг, я решаю не переодеваться. Сегодня вечером я надену на всеобщее обозрение свидетельство кровавого наследия моей семьи прямо на свою безупречно отглаженную рубашку.

После той ночи, когда я поклялся в верности Кассатто, он так высоко оценил то, как я проливал за него кровь, что лишил меня титула и понизил до рядового в клане Кассатто Ндрангета.

На оскорбление следовало ответить ударом клинка в живот.

Но в ту ночь, как и в эту, я пролил кровь и сдался. Получив пять ударов по спине, я признал себя членом клана и, подозреваю, Кассатто это позабавило. Он наказал меня за то, что я посмел подумать, что смогу свергнуть его.

Ему следовало просто убить меня.

Утолив жажду крови, я подхожу к охраннику у главного входа в свой дом. Он кивает в знак уважения — то немногое, на что я еще способен, — и открывает одну из высоких двойных дверей особняка.

Стены длинного коридора обтянуты черным атласом. Тусклый свет свечей, мерцающий в проходе, освещает бальный зал. Эффект кокона, призванный усилить ощущения гостей перед тем, как они войдут в главный зал и окунутся в атмосферу роскоши.

Моя мать очень драматична.

Когда я вхожу в переполненный бальный зал, мои чувства обостряются ароматом крепкого вина и сверкающие огни безвкусных люстр. В памяти всплывают все воспоминания об этом событии с тех пор, как я был мальчишкой.

Сегодня вечером состоится ежегодный «Маскарад бочонков». Несмотря на запятнанную репутацию ушедшего из жизни венецианского мафиози, на одну ночь в году различные преступные синдикаты по-прежнему собираются под одной крышей, чтобы надеть маски и выпить дорогого амонтильядо из разливных бочек на празднике в стиле Эдгара По, напоминающем карнавал.

После несчастного случая, унесшего жизнь моего отца, моя мать взяла на себя организацию маскарада. Она сохранила общую тему, но внесла некоторые изменения в основное мероприятие.

Врагов больше не заманивают в винный погреб, где их заковывают в цепи, подвергают пыткам и не хоронят заживо. Теперь эксклюзивное право «только по приглашению» позволяет участникам заковывать в цепи почетного гостя по своему выбору в подземелье и применять пытки иного характера.

Я полагаю, что намерением моей матери было намеренно сказать моему отцу «пошел ты», но я избегаю этой темы в разговоре с ней по понятным причинам. То, чем Эленор занимается в своей игровой комнате, — это ее личное дело.

Словно уловив мои мысли, как хищная птица, мама устремляет на меня свои светло-голубые глаза с другого конца бального зала. Она опускает золотую маску и выгибает густую бровь. По выражению ее лица можно понять, насколько она не впечатлена моим не самым лучшим появлением на ее большом балу.

Поправка: на балу моего отца.

На который Эленор пригласила своего второго мужа в качестве почетного гостя.

Может, я и ненавидел этого ублюдка, но я бы никогда не посмел оскорбить память моего отца подобным образом.

Я выражаю уважение. Всегда.

Но это специальность моей матери: оскорблять мужчин в своей жизни.

Повсюду видны следы ее перфекционизма. Поверхности отполированы до блеска. Посреди бального зала в виде фонтанов стоят бочки с вином, а стены, похожие на собор, украшены декоративными масками. Театральное сочетание золотого и черного цветов символизирует праздничный венецианский карнавал.

Весь этот маскарад — один большой ироничный обман: маска, надетая на маску.

Ближе к концу его дней стало очевидно, что его психическое расстройство усилилось. Человек, придерживающийся старых обычаев, такой, как мой отец, никогда бы не согласился на какую-либо оценку.

Наша семья была на грани полного краха, прежде чем мой отец в пьяном виде упал с лестницы. И тут его пистолет выстрелил. Пуля попала ему в лицо.

Я помню, как смотрел на обожженную плоть, разорванную так, что виднелись кости.

Несчастный случай так и не был расследован. Правильные карманы были набиты годами, и до тех пор, пока эти карманы продолжали набиваться после того, как мой отец оказался на глубине шести футов, вопросов не возникало.

Кроме того, с чего бы начали власти? Выбирайте сами. Объединенная ненависть к моему отцу со стороны всех крупных преступных группировок требовала его головы. Единственным спасением, которое спасло нас с матерью, была безупречная репутация моей матери, и она была убийственной.

Но это ненадолго сдержало волков.

После похорон моего отца, когда я стал самым молодым доном в Пустоши, другие синдикаты почувствовали, что дело нечисто, и вскоре они нанесли бы удар.

Уголек гнева тлеет у меня под кожей, и я хватаю бокал с подноса, проходящего мимо человека. Я выпиваю шампанское одним глотком, морща нос от шипения. Мне нужно что-то покрепче. Поверх стеклянного бортика я замечаю свои разбитые и окровавленные костяшки пальцев.

Эленора делает едва заметный жест, давая мне понять, чтобы я смешался с гостями. Я замечаю Маркеса, советника мексиканского синдиката, который приближается со женой.

Дружелюбная улыбка его жены исчезает, когда она оказывается достаточно близко, чтобы распознать в пятнах на моей рубашке кровь. Она крепче сжимает руку мужа, и он, коротко кивнув, направляет их в противоположном направлении.

Кривая улыбка появляется на моем лице, когда я киваю ему в ответ. Ходят слухи, что я «сын эксцентричного дона, который позволил своей империи рухнуть». Я одет просто, как подобает случаю.

Моя мать бросает на меня разочарованный взгляд. Хотя, чтобы избежать ее неизбежного недовольства, мне следовало привести себя в порядок. Но я здесь не для того, чтобы произвести впечатление на другие синдикаты, мою мать или Кассатто. Особенно после объявления, которое