class="v">холодных изб, холодных утренников…
В пути меня не съежит страх
от озорства буранов-путаников…
Сердец холодных я боюсь,
боюсь морозной их неискренности.
Мне грудь надсаживает грусть
при их бурановой неистовости.
Они спешат
для новизны
стать морозильниками, ледниками…
Но не желаем жить мы пленниками
сердец, не знающих весны!
ОСЕНЬ
Одолели…
По два ливня на неделе.
Надоели!
Не дерите землю за волосы,
заморозки!
Ох, тяжел под свитерами
бой с ветрами!
Мне с семьею добывать тепло по крошкам —
жить в Покровском…
Озерцо,
побагровев лицом,
подавилось солнечным яйцом.
Колеи противотанковыми рвами
рьяно тракторные гусеницы рвали…
Вон, глядите, две травинки приколейные,
придорожные,
к обочине приклеенные,
две фиговые фигурки,
обе — с дрожью…
О, бездорожье!
Осень, дайте два билета
в бабье лето!
УСАД
Там, где копнами вкопаны кущи,
там, где лес бородат и усат,
там, где травы сочнее и гуще,
разлеглось озерище Усад…
Рыбаку и покой, и услада
летовать у излучин Усада…
Деревушка приникла к Усаду,
как сторожка к завидному саду…
Стань я вновь отчаюгой-подростком,
по Усаду сновал бы пловцом.
Негде было б купаться в Покровском,
я бы лег у Усада пластом…
Алчно думает горожанин,
красотою окрест поражаем
«Эх, на озере да на Усаде б
да побольше бы дачных усадеб!»
БАНЯ
Мороз мочалит утром шею,
а пот намыливает спину…
Я к бане проторил траншею,
напившись воздуху, как спирту.
А ну-ка, баня, дверь отверзи,
а ну, застылая, отмерзни!
Как ухнет с рук охапка дров,
как звякнет о ведро ведро!..
Считая жизнь свою красивою,
от бани к проруби курсирую.
Туманится вода со льдинками,
как бочковой рассол с сельдинками.
Не дым, а Змей Горыныч — по ветру…
И жарко потному термометру.
Пока намоешься,
намаешься
до белой темноты во взорах,
чтоб минус девять превратить в плюс сорок.
Здоровье в баньке —
это деньги в банке:
бери,
расходуй,
но не без ума —
банк тоже не бездонная сума!
Ах, банька, — к обновлению отмычка!
Не трудно загрязниться —
труд отмыться!
ПАСТУХ
Не испытывай, Бог, не карай
пастуха по имени Николай.
Чтоб росли у него две дочки —
завтрашние ягодки,
нынешние цветочки.
Чтоб не чахла пятистенка на пригорке,
чтоб доилась животина в сараюшке,
чтоб запасы сала за год не прогоркли,
чтоб водились на жарёху сыроежки…
Ведь у этого семейного вожака
и угодий-то всего — два шага.
А помощники — теща да жена.
А землица в сушь и в проливни рожать должна.
Как растрескается, не родив,—
тут уж хлопотлив ли, нерадив,—
ты конца не взвидишь году тошному:
лучше беспортошному,
чем бескартошному!
Где вы, пастбищ пестрые полотнища?
Выкорми, пастух, худобу по лесам!
В солнцепек прожаришься,
в дождик прополощешься,—
маятником мечешься по хвойным полюсам…
«Кто бы сгинул, мы-то не сгибаем.
Кровь — к лицу, а ты его — в родник».
К ночи по-геройски несгибаем
накрахмаленный от пота воротник.
«Нет, не унываю я, клянусь!» —
говорит он за игрою в шахматы.
В будущее любит заглянуть,
словно за барьер,
с размаху перешагнутый.
«Верю, — утверждает, — доживу:
мне б с моим характером ретивым
расхозяйствоваться личным коллективом:
как возьму я дочек, тещу да жену,
как возьмем мы ферму да гектар!
Не до шахмат будет тут, не до гитар…»
Вечер сыплет звезды ночи в пасть.
Дочка спать торопит:
«Папке завтра пасть!»
И опять пойдет он по жаре, по стуже…
А мечта взыграет, как рожок пастуший.
ХОЛОДИЛЬНАЯ УСТАНОВКА
Скажите, отчего теперь
то мороз, то оттепель?
И опять не понять,
как одеваться:
оттепель — годков на пять,
а мороз — на двадцать!
Скользкий путь ослезим,
подозреньями дразнимы…
Всюду вёсны после зим,
нам же после вёсен — зимы!
И не возникает спор,
кто наше лето спёр.
Хоть мы Северу и дети,
мысль болит, как в зубе нерв:
ведь не век же на диете,
на ледовой,
как медовой,
нам сидеть, оцепенев!
Изморозью мозг исколот,
в нем по солнышку голод.
Рыбы греются отмелью
под водою-стеклом…
Накормите не оттепелью —
теплом!
Напоите бальзамом оранжевым!..
Но сплошной ледяной январь
напоит и накормит едва ль.
Снова вьюги поют: «Замора-а-аживаем!»
Ах, куда все июни с июлями отбыли?
Дайте горстку лучей взаймы…
Лишь сосульки не плачут по оттепели
в неуступчивой власти зимы.
КОРИДОРЫ
Стремительно, как с гор лавину,
как пробу в трубочку ретортную,
нас всасывает в горловину
коридорную.
Мы в лапах ламп люминесцентных —
макси-герои в мини-сценах.
Сердца подстреливает браконьер.
Карьеру скрадывает курьер.
И из потока, как из гусеницы,
произрастает тыща ног…
Зубаста пасть судьбы-искусницы,
а ты — щенок!
В бору набрал ты оптом, в розницу
поганок в лакомых обличьях…
Свою наивнейшую просьбицу
доверь белейшей из табличек.
Спроси о счастье по вопроснику
и — головой в другую просеку.
Мильон дверей. И путь к ним долог.
Забудьте об обедах, ужинах…
Ты заплутался в коридорах?
Нет, в рукавах неотутюженных…
Осилишь лабиринт. А орден?
Не плачь под маскою беспечной.
Проворный лейкоцит в аорте,
жизнь обеспечивай!
О коридоры, как удавы!
