– Чего же ты хочешь?
– Быть собой. Просто человеком. Найти работу, стать независимой.
– А помолвка?
– Я отменю её, – поморщилась девушка, сама не понимая, почему говорит о настолько личных вещах с незнакомцем.
– Значит, бойфренда у тебя нет?
Эвелин закусила губу. Ещё один слишком личный вопрос, на который ей отвечать определённо не хотелось. Ему какая разница вообще, встречается ли она с кем-то или одинока?..
Правда заключалась в том, что Эви не искала любовь. Она училась и не спешила крутить романы, считая, что у неё всё впереди, надо только встретить своего человека, который ей пока не попался. А ещё после того, что произошло в особняке Макферсонов, она несколько лет старалась держаться подальше от парней, испытывая к ним что-то вроде тайного страха и неприязни. Казалось, каждый из них так и ждёт удобного случая, чтобы начать к ней приставать. Эвелин даже к психологу ходила, и та заверила её, что рано или поздно это пройдёт. Постепенно в самом деле прошло. Вот только мужчину, который бы заинтересовал её по-настоящему, она пока не нашла.
– Да, пожалуй, нет, – ответил сам себе брюнет. – Иначе я бы обнаружил его сообщения в твоём телефоне. Все эти глупые нежности, которые обычно пишут влюблённые.
Эви сжала кулаки. Похоже, он не просто написал родителям, но ещё и облазил её телефон. И теперь всё о ней знает.
– Да как ты?.. – сорвалось с губ возмущённое. В этот момент Эвелин даже забыла о страхе, о том, что она, по сути, находится в плену у этого мужчины, который так запросто признался в том, что не принадлежит к человеческому роду. – Тебя что, вообще не учили, что нельзя читать чужие письма? И да, чужих сообщений это тоже касается! И что тебе за дело до моих бойфрендов?!
– Кажется, ты забываешься, – прищурил янтарные глаза незнакомец. – Здесь и сейчас я хозяин положения. Я спрашиваю – ты отвечаешь. Спокойно и без истерик. Если бы я хотел тебя убить, то оставил бы на дороге, но то, что я этого не сделал, не значит, что ты можешь устраивать мне скандалы.
Эви прикусила губу так сильно, что выступила кровь. Её трясло от злости и негодования. И в то же время она понимала, что её собеседник в чём-то прав. Скандалить можно было с родителями, что она, собственно, и сделала перед тем, как сбежать из дома. Но в разговоре с тем, от кого ещё неизвестно, чего ожидать, лучше и в самом деле прикусить язычок, как бы ей ни хотелось продолжить кричать и обвинять его в нарушении её личных границ. Да, он залез в её телефон и похозяйничал в сообщениях, а ещё раздел её, наверняка вволю при этом рассмотрев. Но он же её и спас ей жизнь. Нельзя об этом забывать. Надо изобразить покорность, чтобы этот мужчина в конце концов отпустил её.
– Хорошо, – кивнула Эвелин. – Ты спрашиваешь – я отвечаю. Можешь приступать к расспросам.
– Давно бы так, – усмехнулся он. – Умеешь быть хорошей девочкой, когда хочешь. Вопрос первый – почему ты не хочешь замуж за Джозефа Макферсона?
– Потому что он мудак, – выпалила она, не успев обдумать ответ. Да и что тут ещё скажешь, кроме правды? – Богатый мудак, которому ещё в младенчестве внушили, что купить можно всё, что угодно, и кого угодно.
– А ты, значит, не продаёшься?
– Я нет. Мои родители – да. Только расплатиться они решили мной.
От этих слов даже во рту стало горько. Как будто кто-то внутри Эви, наверное, та маленькая мечтательная девочка, которой она была когда-то, не желала в это верить. Верить в предательство самых родных, самых близких людей. В их расчётливость и подлость. Они даже объявление о помолвке дали за её спиной в полной уверенности в том, что рано или поздно непокорная дочь всё же даст согласие.
Сколько она себя помнила, родители всегда были очень заняты и уделяли дочери не так много времени, как ей хотелось. Отец строил политическую карьеру. Мать помогала ему в этом, вечно давала какие-то благотворительные ужины, поддерживала нужные связи. Оттого те редкие моменты, которые они проводили с ней, Эвелин так ценила и вспомнила с теплом. До вчерашнего дня.
– Куда ты ехала вечером? – последовал второй вопрос.
– В отель. Поругалась с родителями, ушла из дома, поймала такси. Вот так и…
– Так ты, выходит, у нас бунтарка, Эвелин Линт? – приподнял тёмные брови мужчина.
Эви качнула головой. Бунтарка? Вовсе нет. Ей с детства внушали, что своими неправильными поступками она может разрушить папину карьеру, испортить всё, над чем он долго и упорно работал. Её растили хорошей девочкой. Милой, послушной, удобной. Оттого, должно быть, родители так сильно удивились вчера, когда она взбрыкнула.
В это мгновение словно бы появилась другая Эвелин. Уверенная, делающая собственный, а не уготованный ей другими людьми выбор. Та, которой ей всегда хотелось быть. И этой другой Эвелин, кажется, нравились брюнеты. А вернее, один конкретный брюнет.
Что с этим открытием делать, она ещё не решила.
А вот незнакомцу, кажется, колебания были в принципе не свойственны. Он смотрел прямо и задавал вопросы, которые требовали большей степени откровенности, чем обычно в случае людей, которые ещё вчера совершенно друг друга не знали. И с каждым его словом Эви всё сильнее понимала, что она вляпалась по-крупному. И, похоже, пути назад нет, как бы ей того ни хотелось. А чего ей вообще хочется? Какие желания у этой новой Эвелин? Конечно, кроме очевидных – найти работу и добиться независимости от родителей.
– Значит, не бунтарка, – усмехнулся собеседник. – Примерная девочка, которая сначала ушла из дома, а теперь собирается туда вернуться. А не пожалеешь?
– Кажется, я не на сеансе психоанализа, – процедила Эви, но вспомнила угрожающие нотки в его голосе и замолчала. Только уставилась возмущённо. Так, что даже глаза, наверное, засверкали, как пишут в романах.
– Ладно, эту тему пока не трогаем, – как-то подозрительно легко согласился он. – Что ты запомнила из увиденного на дороге? Какие выводы сделала?
Эвелин подсознательно ждала этого вопроса, но всё равно вздрогнула, услышав его.
– Там были животные… Нет, не так. Не животные. Оборотни. И они… отличались друг от друга. Как будто два разных вида. Враждующих или… в чём-то не согласных друг с другом, – ответила она, не веря, что вслух произносит такие вещи, а следовательно открыто соглашается с тем, что относится не к науке, а к суевериям. К страшным сказкам, которыми пугают детей. К фантастической литературе или сериалам, в которых обычного мальчишку кусает странный зверь, а потом герой сам превращается в такого же. Правда, мужчина сказал, что ей это не грозит, и девушке очень хотелось ему верить.
– И кто из них тебя укусил?
– Один… необычный такой… тот же, что убил таксиста, как мне показалось…
– Как ты поняла, что это он?
– Его морда… она была измазана кровью…
Эви тяжело дышала, виски заломило от боли, пальцы задрожали. Она точно заново переживала всё происходящее. Видела, как эта тварь бежит на неё… к ней… Пасть оскалена, слюна капает с острых белых клыков. Нет, в эти мгновения, когда девушка убегала, а потом лежала на обочине дороги, вся жизнь не пронеслась у неё перед глазами, но в предчувствии гибели Эвелин успела пожалеть о многом. В частности о том, что никогда не познает любви мужчины. Не почувствует его ласк, поцелуев, не узнает, что такое оргазм, о котором так много говорят и пишут. Короче говоря, умрёт двадцатитрёхлетней девственницей. Было бы очень стыдно признаться в таком глупом сожалении кому-нибудь, кроме себя самой, но мало ли какие мысли могут прийти в голову в подобные минуты.
