быстро исчезла из нашей комнаты неведомо куда.
Заведенные соседки буквально набросились на оставшегося в комнате мужчину со своими жалобами, проблемами и причитаниями. Отец показательно охал, ахал и просто тяжело вздыхал, покачивая головой. Нисколько не изменился за все эти годы…
Примерно с таким же видом (смесь снисхождения и раздражения) он общался с моей бабушкой, маминой мамой, лет десять назад, потому что еще задолго до смерти родных, женщина перестала с нами общаться.
— Я почти готова, — решила сжалиться над папой и протянула ему дорожную сумку. — Подожди за дверью, я быстро.
Отец кивнул напоследок девочкам и спешно улизнул, позволяя перевести дыхание.
Эх, если бы у меня был хотя бы один шанс на побег, я бы его не упустила.
— Какой у тебя батя охренительный — защебетала одна из соседок.
— Точно! Мне бы такого… папика, — загоготала другая, вызвая у меня лишь отвращение.
— А ты не сирота разве? — вклинилась третья.
Все же, мизерный плюс в моем отъезде начал просматриваться: никаких кур и Горгоны. И нет, я не буду по ним скучать. Уверена, мне будет слишком “хорошо” и без них.
Глава 2
Прощание со школой прошло как-то мимо моего сознания, то есть тело участие в процессии принимало, а вот мозг память от лишнего бреда оградил.
— Ого, нормально ты так от тюрьмы отбивался, — не смогла промолчать рассматривая черного монстра, стоимостью с хорошую трешку в центре Европы. — Наверное, друзей нужных завел.
Отец никак не отреагировал на мои высказывая, лишь тяжело вздохнул, словно провинился в чем-то, и открыл передо мной заднюю дверь.
— А я бы и спереди прокатилась, между прочим, — буркнула, но нырнула в салон.
Легкие тут же заполнил запах если не роскоши, то, как минимум, дороговизны: кожа, кофе, нотки табака и еще что-то пряное, но такое, взрослое, мужское.
Раньше мы папе дарили скромный аромат от Антонио Бандераса, или “Блю”, или “Блэк”, — зависело от маминого настроения больше, чем от папиных предпочтений.
Сейчас же в салоне витал более тяжелый запах, должно быть, что-то из коллекции Ив Сен Лоран.
Невольно поморщилась. Странно, что я не обратила на это внимание еще в школе, а может, просто в салоне такой ароматизатор.
— Могу люк открыть, — усаживаясь вперед, предложил отец.
Сама любезность! Боже, как же противно от подобных мыслей, только ничего поделать с собой не получалось, даже ради памяти родных.
— У тебя есть повод на меня злиться, — снова завел свою пластинку мужчина. — Но я уверен, что мы сможем наверстать упущенное.
Фыркнула и отвернулась к окну. Было бы что наверстывать. По крайней мере, не с тобой. Спасибо родителю хотя бы за то, что он не стал развивать эту тему, захлопнул свой клювик, и включил музыку, радио. Мой песенный “словарный” запас устарел на шесть с лишним лет, потому что у меня не было ни желания, ни какой-то связи с внешним миром, чтобы интересоваться трендами. Пожалуй, упустила я не так уж много, мягко говоря. Возможно, у меня не идеальный музыкальный слух, только вот нынешнее блеяние я пением назвать не могу, да простят меня продюсеры этих золотых антилоп.
— Ты такая задумчивая, — убавив громкость, снова пристал отец.
— Ага, думаю о том, почему в моей программе не было таких предметов, как музыка, искусство, танцы, физкультура…
И это чистейшая правда, — не все занятия у нас с соседками совпадали, каждый учился по какой-то своей программе. В моей, из вышеперечисленного, была аэробика два раза в неделю.
— Ты не была готова сделать самостоятельный выбор, поэтому пришлось мне, — как-то недовольно пробурчал мужчина. Кто бы сомневался… — Не думал, что сейчас тебя будет волновать именно это.
— Оу, прости, надо было узнать, как ты жил эти годы, да? — ядовито фыркнула, скрестив руки на груди. — Так ты сам сказал, что у нас для этого будет предостаточно времени в будущем, нет?
Ответа я так и не получила. Радио снова заиграло громче, скорость стала выше, потому что мы выехали на трассу, а моему организму, пережившему столько стресса, и поднятому с постели ни свет, ни заря, отчаянно захотелось отключиться.
Пожалуй, это то немного, в чем я не смела себе отказать. Просто провалиться в сон и забыться. А возможно, встретить там, в мире грез Макса, с его неизменным “Прищепка”. Или маму с братом, которые мне за эти шесть лет ни разу не приснились. И это ужасно! Потому что среди моих вещей даже фотографий не было, а те крупицы воспоминаний, которые из меня не выбил новый формат жизни, не приносили удовлетворения. Ведь портреты родных почти напрочь стерлись из памяти, зато я помнила их на уровне ощущений.
— Я хочу на кладбище, — пробормотала, сонно зевая. Ждать ответ я не стала, а позволила себе провалиться в сон.
— Зато у тебя все будет, родная, — где-то на задворках сознания звучал тихий голос. — Это ради твоего блага.
Я не понимала смысла этих слов, да и не стремилась к этому, потому что сейчас мне было слишком хорошо: казалось, что я в лодке плыла по волнам. Как здорово!
— Это… твоя дочь? — вдруг взвизгнул и, словно бы, осекся не слишком приятный женский голос. А может, мне так показалось сквозь сон, который как рукой сняло.
Хотелось открыть глаза и осмотреться, но мне было так спокойно и приятно находиться в мире грез, что я решила не спешить с этим. Ведь так не часто у меня появлялась возможность расслабиться и забыться. Да и голоса вскоре совсем стихли, а я, — словно летела на мягком облачке.
А затем… Я вдруг увидела Макса и на этот раз он мне сказал совсем другое слово: “Проснись!”.
Резко распахнула глаза, и у меня сразу же закружилась голова, потому что создалось впечатление, будто я парю над землей.
К счастью, падать было некуда, потому что я лежала на мягкой кровати. Позволила себе откинуться обратно на подушки и прикрыть глаза, чтобы дать организму время для полного пробуждения.
На сей раз я решила обойтись без резких движений и, для начала, просто прислушаться к окружающей обстановке.
Где-то были едва уловимы голоса, только слов я разобрать не могла, а еще, судя по легкому шуму, в помещении работал кондиционер.
Медленно подняла веки и мои глаза увидели балдахин из нежно-сиреневой тонкой ткани, за которым я не могла рассмотреть, где же там потолок.
Легко оттолкнулась от кровати и приняла сидячее положение, чтобы осмотреться. Что ж, неплохо. Я в совершенно незнакомой комнате, выполненной в бело-сиреневых тонах с красивой
