уборкой, — кто эти люди?
— Советник его королевского величества, от его слова зависит наша с тобой судьба…
— Севастия Харитовна, очнитесь, — я дотрагиваюсь до бабушкиной руки, — как этот старикашка может повлиять на нашу судьбу?
— Этот старикашка очень влиятельный человек. Ты даже не представляешь, на что он способен, — бабушка приходит в себя, смотрит на меня осмысленным взглядом. — Только никогда, ни при каких обстоятельствах не называй его старикашкой. Понимаешь меня, Иза?
Бабушка крепко держится за мою руку. Вскидывает голову и недовольно хмурит брови.
— Расправь плечи, Изольда. Сколько раз тебе напоминать, чтобы ты следила за осанкой. Навела порядок? Хорошо. Платье почему бросила? Аккуратно повесь на вешалку и убери в шкаф.
— Сейчас повешу, — недовольно ворчу я, выслушав бабушкины замечания. — Я могу быть свободна?
— Пожалуй. Все равно наше будущее еще не определено.
Не знаю, что там бабушка имеет в виду, но я в свое будущее неумолимо опаздываю. Время поджимает. Наверняка подруги уже собрались, сидят в клубе за столиком, коктейли потягивают, а я все на пороге бабушкиного дома топчусь. А ведь хочу еще домой заскочить, переодеться.
Натягиваю на ноги кроссовки, когда раздается короткий звонок в дверь.
— Изольда, детка, посмотри, кто там, — доносится из комнаты бабушкин голос.
Приоткрываю входную дверь и осторожно выглядываю наружу. Никого. Только у моих ног лежит конверт из белой плотной бумаги.
— Севастия Халитовна, вам, наверное, любовное послание, — пытаюсь я шутить, с легким поклоном подавая бабушке конверт. — Может, этот старикашка решил тебя на свидание позвать?
— Не ерничай, — холодно замечает бабушка.
Забирает из моих рук конверт и на мгновение замирает.
— Подай мне ножницы, — поднимает она голову. — Открой первый ящик комода и посмотри в нем. Они должны с самого края лежать.
Получив требуемое, Севастия Халитовна отрезает край конверта и вытряхивает себе на колени его содержимое. На ее юбку падает бумажный прямоугольник, на котором витиеватым почерком написана короткая фраза. Бабушка берет его в руки и пробегает глазами по строчке.
— Бабушка, не томи, что там? — вытянув голову в попытке прочесть текст тяну я.
Бабушка поднимает на меня ликующий взгляд. На ее бледном лице появляется румянец, на губах сияет улыбка.
— Изольда. Собирай вещи. Завтра мы уезжаем.
— Что! Куда?
— Возвращаемся домой.
— Севастия Халитовна, — я дергаюсь, смотрю на бабушку испуганными глазами. — А не кажется ли вам, что вы уже у себя дома?
— Думаешь, что твоя бабка сошла с ума? Изольда, не смотри на меня так. Смысла все тебе сейчас объяснять я не вижу. Да ты и не поверишь мне. Просто прими к сведению, что завтра мы отправляемся в путешествие. Много вещей не бери, только самое необходимое, и завтра к обеду будь у меня. Изольда, ты поняла меня? Только не опоздай!
— Может быть, ты мне хоть что-то объяснишь? Что это за записка?
— Завтра. Завтра ты сама все поймешь. Только хочу предупредить, что уезжаем мы надолго. Твоей маме я сама все объясню.
Вот так и случилось, что я стою на пороге бабушкиного дома с рюкзаком за плечами и с большой дорожной сумкой в руке. На мне спортивный костюм и кроссовки на толстой подошве. Одеваюсь максимально удобно, готовая к любым приключениям. Я все склоняюсь к мысли, что так называемый лорд пригласил бабушку к себе в гости. С ответным визитом, так сказать. Возможно, у него дом за городом, и планируется, что мы проведем там несколько дней. Бабушка человек старой закалки. Одна в гости к мужчине ни за что не поедет. Другого, более рационального, объяснения нашей поездке я не нахожу.
Бабушка как всегда элегантна. В легком приталенном платье и светлых туфлях на танкетке. На плечи небрежно наброшен плащ песочного цвета. В руке небольшой саквояж, который она легко держит за круглые ручки. Судя по одежде, Севастия Халитовна собралась на свидание. Или даже на королевский прием.
Бабушка неодобрительно косится на мою раздутую сумку:
— В ней все твое самое необходимое, я полагаю?
— Почти, — честно признаюсь я.
— Даже не знаю, пропустят ли нас с таким багажом. Ладно, посмотрим. Если у тебя в сумке есть что-то действительно ценное, то переложи в рюкзак.
— Самое ценное как раз в рюкзаке.
— Хорошо. Попробуем, как есть, может, все же получится.
Бабушка вскидывает руку и смотрит на миниатюрные часики, облегающие запястье:
— Еще минута. Изольда, если бы ты знала, как я волнуюсь… Только бы все удалось. Возьми меня за руку. Сожми крепче и ни при каких обстоятельствах не отпускай. Ты поняла меня, Иза?
— Поняла, — ворчу я. Вечно она со мной, как с маленькой.
— Ты готова? Изольда, закрой глаза. Когда я сосчитаю до трех сделаешь шаг вперед. Это очень важно. Ты должна сделать все точно так, как я говорю.
— Да поняла я, поняла…
Если честно, я уже начала уставать от всей этой таинственности. Бабушка явно не в себе. Сделаю, как она просит, а потом позвоню маме. Надо Севастию Халитовну показать специалисту, а одна я с этим не справлюсь. Бабушку нужно будет еще суметь уговорить посетить врача.
— Изольда, приготовься…
— Угу…
— Три, два, один…
Я делаю шаг вперед.
4
Первое, что я чувствую — это сладковатый аромат цветов, щекочущий мои ноздри. Теплый ветер треплет волосы, а уши наполняют звуки шелеста листьев и одинокой трели птицы в вышине.
— Вот мы и дома, — выдыхает бабушка.
Я открываю глаза, щурюсь от яркого солнца. Верчу головой, оглядываясь. Первое, что мне приходит в голову — это все сон. Настолько нереальной кажется окружающее. Я несколько раз щипаю себя за руку, морщусь от боли. А видение перед моим взором пропадать никак не желает.
Может быть, я схожу с ума? Ничего этого нет, и я все так же стою возле бабушкиной двери, уставившись невидящим взглядом в пространство?
— Изольда, ты чего застыла? Пойдем, я покажу тебе наш дом.
Я крепко зажмуриваюсь, представляя площадку возле бабушкиной входной двери. Сейчас я открою глаза и все будет как прежде.
Три. Два. Один.
Скрип ржавых петель калитки режет по ушам. Я морщусь и осторожно приоткрываю один глаз. Ничего не меняется. Я стою у высоких, украшенных вензелями, кованых ворот. За ними узкая тропинка, вытоптанная в высокой траве. Разросшийся вдоль забора кустарник усыпан мелкими белыми цветами. Сквозь густую зеленую поросль виднеется величественное строение из белого камня. Старинный особняк — иначе не назвать. Довольно высокий, в три этажа. Стены увиты плющом, сквозь который проглядывают пустые глазницы окон. Парадный вход в обрамлении колонн.
Всю эту красоту я обозреваю, вцепившись в прутья решетки
