массовые гонения на христиан! Несколько десятилетий императоры не трогали нас. Только некоторые ретивые язычники пытались искоренить нашу веру по местам, как, например, недавно в Александрии. А теперь во всем римском мире снова — начнутся пытки, мучения, казни…
— Выдержим ли мы их? — послышались встревоженные голоса. — Хватит ли у нас сил перенести так, как наши старшие братья-мученики?
— Сами, конечно, нет! — с кроткой улыбкой ответил пресвитер. — Но Господь Своей благодатью укрепит нас и даст силы претерпеть любые мучения. Со стороны это будет выглядеть чудом, глядя на которое, тысячи и тысячи людей уверуют во Христа. А для самих мучеников любая пытка превратится в радость, нет — в счастье от скорой встречи с Христом, который Своей благодатью и утешит нас и утишит боль… Главное только нам самим не отступить об Бога, чтобы не лишиться этой благодати и небесных венцов!
— Со мною ведь тоже будет Божья благодать, правда? — прошептал Крисп, и отец Нектарий ласково погладил его по голове:
— Конечно! Ты с детства воспитан в благочестии и за тебя у самого престола Божьего, на небесах молится теперь твоя мама. А материнская молитва даже здесь, на земле из глубин моря поднимет и из огня спасет! Ты вот что еще скажи нам, — вопросительно посмотрел он на мальчика. — Гонения уже начались?
— Нет, эдикт сначала нужно развезти по провинциям! Все произойдет в один день, который знает только император и самые близкие к нему лица, — словами отца объяснил Крисп и с готовностью заглянул в глаза пресвитеру: — А хочешь, я выкраду у отца сумку и сожгу все эдикты? Деций уехал на войну, пока еще напишут новые, пока он утвердит их…
Отец Нектарий с улыбкой посмотрел на мальчика и отрицательно покачал головой.
— Ну, тогда разреши вскрыть только один, и хотя бы узнать день, когда всё начнется? — взмолился Крисп.
— Не могу — заповеди Господней никто не отменял! — развел руками священник. — Мы обязаны чтить отца и мать, а не губить их. Ты подумал, что сделают с твоим отцом, если обнаружат взломанную императорскую печать?
— А я… я скажу, что взял поиграть его — эти эдикты всегда в таких красивых коробочках — и… поломал!
— Эх, Крисп, Крисп! — отец Нектарий потрепал мальчика по голове. — Разве я учил тебя лгать? Разве не говорил, что, сказав неправду, ты перестаешь быть сыном Божиим и усыновляешься сатане? Ступай лучше домой!
— Не могу! — испуганно затряс головой Крисп. — Отец догадывается, что я христианин! Он ищет меня, чтобы забрать с собой!!
— Ступай с миром, он не сделает тебе зла! — улыбнулся пресвитер. — Поверь, ты очень много сделал для нас!
Тут раздались голоса, упрашивающие отца Нектария тоже сберечь себя и немедленно уехать в безопасное место:
— Иначе после окончания гонений город останется без пастыря!
— Кто утешит тогда оставшихся в живых?
— Кто наставит в вере и окрестит новых сестер и братьев?
— Кто будет проводить службы и совершать таинства?
— Иди же! — поторопил пресвитер, и Крисп так и не успел узнать, чем закончилось дело: ступенек наверх было так мало, а уговаривавших отца Нектария уехать «погостить» к брату в далекую Сирию, так много…
Глава вторая
1. Крисп мог теперь только солгать в ответ…
Крисп сидел в курьерской повозке, рядом с отцом и, через отверстие в кожаном пологе, смотрел на звезды. Напротив спал толстый чиновник, который отвозил императорский эдикт на север. Еще один курьер, путь которого пролегал до Иберии[3], как бывший центурион, предпочел ехать верхом, с сопровождавшими повозку охранниками. Им же с отцом предстояло побывать в восточных и южных провинциях.
Курьерам нужно было добраться до порта по суше, а там пересесть на служебные корабли. Выехали они поздно вечером и утром предполагали быть на месте.
Кучер, поторапливая лошадей, щелкал бичом, хотя мог и не делать этого: четверка каппадокийских гнедых и без того резво мчалась по широкой, мощенной булыжником дороге.
Иногда навстречу попадались тяжело груженные купеческие повозки, спешащие до рассвета достичь городов с их шумными рынками.
Спать не хотелось — слишком много событий произошло за минувший день. Разговор с отцом тоже не клеился и оживлялся лишь когда они обгоняли очередную когорту идущих на войну легионеров. Тогда отец начинал рассказывать о них столько интересного, что Крисп забывал все, что тяготило его сердце.
Оказалось, что первая когорта легиона состоит из самых крепких, рослых, выносливых воинов. Именно ей доверяли сохранность главного знамени римского войска: орла, и изображение императора. Она первой шла в наступление, а в обороне принимала на себя первый, наиболее тяжелый удар врага.
— Это ала! — объяснял отец, показывая на скачущих всадников, и Крисп думал, что не зря такие отряды называли «крыльями» — они, словно и впрямь крылья большой темной птицы, обгоняя их, проносились вперед.
Еще отец рассказывал о таранах, баллистах, других метательных машинах, очертания которых точно страшные, невиданные звери, проплывали мимо, когда они объезжали их. В свете луны поблескивали доспехи, наконечники копий, и он говорил, что воины должны часто чистить свое оружие и следить за панцирями и латами, потому что блеск оружия и доспехов внушает особенный страх врагу. Кроме того, легионеры несли на себе в походах длинный тяжелый кол для палаток и частокола вокруг лагеря в месте остановок, котелок, корзинку с запасом еды на несколько дней…
— Всего вместе с оружием — чуть меньше, чем весишь ты! — улыбался отец.
Крисп тоже отвечал улыбкой.
А после вновь наступало тягостное молчание и мальчику казалось, что они с отцом были гораздо ближе там, в старом доме, через перегородку, чем здесь, хотя и сидели плечом к плечу, тесно прижимаясь друг к другу. Отец тоже чувствовал эту стену и, словно тараном, бил ее неуклюжими шутками, метал через нее, как из катапульты, вопрос за вопросом, но все было тщетно… Разговор не получался.
Вдруг он спросил то, от чего им обоим стало не по себе:
— А чем ты занимался вчера утром, что я не видел тебя, вернувшись домой?
— Я?.. — мгновение помедлил Крисп и честно ответил: — Молился!
— Да? — деланно удивился Марцелл. — Что-то я давно не видел тебя около статуй наших богов! Или ты забыл, сколько добра они сделали нашему роду?
— Смотри, какая чудная повозка! — Крисп, отвлекая внимание отца, показал на выплывшую из предрассветной дымки громоздкую телегу с колесами, выточенными из одного бревна, которую уныло тащили за собой волы. Восседавший сверху крестьянин испуганно таращился на императорский вымпел над их пологом. — Он, наверное, принимает нас за самого Деция!
— Возможно! — рассеянно
