— Дем, ты меня отвезешь? — мурчит чика, которую я вчера привез.
Смотрю в ее отполированное лицо и с напрягом вспоминаю имя.
Нет, это выше моих сил! Даже если напомнит — в памяти не отложу. Я такие файлы сразу в корзину сношу. Это как одноразовые носки: поносил — выкинул и забыл.
— Вызови такси, — отвечаю лениво.
— Какой же ты урод! — выпаливает истерически.
Снова сосредоточившись на ключах, машу этой кукле рукой. Что за мода у баб пошла — считать себя единственной и неповторимой?! Одно лицо, одни сиськи, одни проститутские платья. Но при этом они почему-то уверены, что уникальны. Да я их отличить друг от друга не могу. Будто с конвейера! Если припрет и жениться придется, то я лучше Колобку предложение сделаю. Ее фасад без перекройки куда сильнее заводит, чем эти обладательницы губ-вареников.
Пойду-ка гляну, чем эта тихоня живет. А то что-то жутковато по соседству с маньячкой.
Замки у нее старые, ключи еле поворачиваются. Смазать некому. Выходит, не ошибся я: мужика у нее нет.
Сразу на входе чистый коврик «Добро пожаловать!» Ну раз так — я буду чувствовать себя как дома.
Вдоль длинного коридора универсальный шкаф. Тут и гардероб с зеркальными дверцами, и книги, и аккуратно составленные на антресолях коробки. Слева небольшая, но уютная кухня. Мебель простая, недорогая, но блестит от чистоты. Черт, тут по верхнему шкафу пальцем проводить не надо. Пыли не найдешь, только замараешь.
В гостиной тоже чисто до безобразия. Ковер будто только что постелили. Ни одна ворсинка не примята. На мягком уголке вручную связанные накидки. Мне не по себе от мысли, сколько же она сидела над ними, вместо того чтобы прожигать свою молодость на вечеринках.
В ванной комнате и подавно все продезинфицировано, что не прикопаешься. И только в спальне я нахожу ее слабость. Кровать не заправлена. Наверное, Колобок опаздывала. Или это ее собственный уголок бардака.
Поверх скомканного одеяла лежит шелковая сорочка. Не припомню у себя мании лапать чужие шмотки, но почему-то эту вещичку захотелось даже понюхать. Интересно, все беременные так сладко пахнут? Карамель, клубника, мята… Чувствую себя психопатом, с закрытыми глазами вдыхая этот обалденный запах…
Получив дозу необъяснимого кайфа, переключаюсь на туалетный столик. В ящиках косметика, расчески, украшения, шкатулки. Похоже, когда-то Колобок позволяла себе роскошно выглядеть.
Заглядываю в шкаф, и челюсти сжимаются от вида маленького черного платья. Представляю себе ее без пуза, причесанную, накрашенную, в шелковых чулках, на каблуках и в этом платье. Кровь в венах бурлить начинает, закипать.
Мы с ней из разных миров. Но ей и невдомек, о чем мечтают парни вроде меня. С такой бы я помутил. Причем на полном серьезе. Имя бы точно не забыл.
Закрываю шкаф и замечаю на тумбочке потрепанную книжку «Ваш помощник в выборе имени для девочки». С кучей закладок и пометок. Походу, у Колобка будет дочка. Или она на это надеется. Листаю страницы и понимаю, что здесь какая-то другая вселенная. Люди, вопреки трудностям, вдумчиво готовятся к будущему, что-то планируют, обращают пристальное внимание на каждую мелочь. У нас все проще: свобода без обязательств, но с риском, чтобы адреналин бушевал.
Наверное, я в ее глазах — зажравшийся ублюдок. У нее и правда спальня через стену с моей квартирой. Прикидываю, как тут кровать подпрыгивает, когда я динамики на полную мощь включаю. Да и паркуюсь я действительно по-королевски. Где мне удобно. И плевать на других.
Черт с тобой, Колобок! Если сама нарываться не будешь, получишь свой вымученный покой. Но если хоть чем-то раздразнишь, не обижайся. Укрощать строптивых козочек я умею.
Положив книжку на место, выхожу в коридор. Компромата на Колобка тут не найти. Чертят своих слишком хорошо прячет.
Едва берусь за ручку двери, как раздается звонок.
Колобок, ты бы хоть предупредила, что ждешь гостей, я бы чай вскипятил.
Посмеиваясь, открываю дверь и взглядом полноправного хозяина окидываю невысокую симпатичную женщину с тортом в руках. На Колобка до смешного похожа, только лет на двадцать постарше и… более ухоженная, что ли. Выпучивает зеленые глазища и шлепает губами.
— Здрасте, — наконец кивает с усилием. — А Стеша дома?
Стеша… Стефания, значит. Твою ж бабушку, Стефа, ты нравишься мне все больше!
— По делам отъехала, — отвечаю, задрав руку и опершись о дверной косяк.
— Простите, молодой человек, а вы кто? — спрашивает она.
Ах, ты ж негодница! Не рассказала матери о своем потрясающем секс-соседе!
Не успеваю представиться, как лицо взрослой копии Стеши озаряется блаженной дурдомовской улыбкой.
— Вы ее парень, да?! Вот Стешка, поганка, ни слова мне не сказала! — Она всучивает мне торт, фактически напирая на меня, чем заставляет попятиться назад в квартиру. Закрывает дверь, бросает сумку у ног и начинает разматывать с шеи длиннющий полосатый шарф. — Ну, будем знакомы! Я мама Стеши — Ульяна Филипповна! Для тебя просто, — лыбится еще шире, — мама.
Приехали! Я слышу, как моя челюсть падает на коробку с тортом. Такого натиска мне отражать еще не доводилось.
— Ну а тебя как зовут, красавчик? — Подмигивает мне, снимая куртку.
— Демьян, — сдаюсь, понимая, что от мамы мне холостяком не убежать. — Для вас просто — сынок…
Женщина, назвавшаяся Ульяной Филипповной и только что усыновившая меня, рассеянно швыряет свою куртку на туалетный столик, прямо поверх женских штучек Колобка, быстро стягивает полусапожки и бросается вперед. Тискает меня за щеки, как малыша, и сюсюкается:
— Какой ты милый. Сынок. — Проскочив мимо меня, бежит в ванную. — Ставь чайник. Я ненадолго.
Абсолютно раскованный плейбой внутри меня одной фразой упаковывается в компактного псевдозятя. На обитательницу серпентария теща вроде не похожа. Брызжет не ядом, а откровенным желанием пристроить свою дочь-зануду. И я даже немного паникую, не в капкан ли я угодил? Но охотничье возбуждение берет верх над разумом, толкающим меня к двери. Я же не трус, чтобы чесать по-тихой.
Пока Филипповна намывает руки, напевая на всю квартиру что-то из шансона допотопного периода, я вполне себе умело включаю чайник и даже нахожу упаковку пакетированного с бергамотом. На кухне Колобка удобно ориентироваться. Здесь во всем порядок. И гребаная чистота. Прислуга в особняке моего папаши так позолоченные балюстрады не натирает, как тут блестит столешница.
— А может, картошечки, а? — Влетает в кухню мама. — Жареной?
Жареная картошка для меня — нечто экзотическое. Ел ее пару раз в жизни. Не скажу, что шедевр кулинарии, но вкусно.
Телка, что утром свалила от меня, губной помадой написав на зеркале в ванной «Мудак», завтраком меня не побаловала. Так пусть Филипповна накормит.
