спальню. Никаких больше подвалов!
— Хорошо, — вздохнула Амальгама с какой-то едва ощутимой грустью. — В подвалах так тихо и спокойно и так хорошо думается…
— Велю сделать тебе шумоизоляцию. Мои друзья не будут жить в подвалах.
— Как пожелаете, — склонилась она, и я ткнул кнопку вызова прислуги.
Затем хотел было растолкать сестру, но Гама с легкостью подхватила Настю на руки. В этот момент дверь открылась, и на пороге застыла голубоглазая горничная.
— Рита, — кивнул я близняшке, которая немного смутилась при виде гостьи. — Это Гама, и она теперь будет жить с нами. Помоги отнести Анастасию Михайловну в ее покои и найди Гаме спальню, соответствующую ее… запросам.
— Хорошо, — кивнула Рита. — Прошу, госпожа.
Дверь закрылась за ними, а я потянулся к телефону — остался еще один важный разговор. Раз уж Сперанский умудрился прикатить к нам среди ночи — и это, как сказала сестра, абсолютно нормально! — то, думаю, сейчас у него как раз середина рабочего дня.
Забив номер юриста — найти его в телефонной книге не составило никакого труда — я уже приготовился ждать, однако…
— Да, Евгений Михайлович. Добрый вечер.
— Добрый, Яков Станиславович, я бы хотел…
— Узнать о завещании, конечно же! — воскликнул юрист. — Не волнуйтесь, оно у меня здесь. В сейфе. И ждет момента!
И тут я немного завис.
— Кого еще момента⁈ Разве не в наших интересах побыстрее разделаться со всеми формальностями?
— Конечно же! А еще в наших интересах исполнить последнюю волю усопшего, и я, как юрист и духовник свежепредставившегося раба божьего Петра Константиновича, сделаю все возможное, чтобы так и было…
Я не ослышался — духовник и юрист?.. Он князю что, в перерыве между надиктовкой и заверкой бумаг еще и грехи отпускал? Оригинально… Такого человека надо бы держать поближе, а то, гляди, он еще и сантехник с электриком в одном флаконе!
— Этого требует моя совесть и профессиональная репутация! — продолжил голосить в трубку Сперанский. — Но не волнуйтесь, Евгений Михайлович. Петр Константинович Саблин всегда заботился о благе рода и только о нем. А благо рода требует, что определенные строки завещания покойного были прочитаны… публично. А также в присутствии максимального количества свидетелей.
— Вот как? Значит, он собрался делить владения?
— Нет, — твердо сказал собеседник. — Но это все, что я имею право разглашать, Евгений Михайлович. Мы с Петром Константиновичем — старые друзья. Очень старые. И покойный взял с меня слово, что я исполню его последнюю волю в точности. Это необходимо ради блага вашей сестры. Вы же понимаете ее ситуацию?
— Вы про то, что она наследница громадного состояния, а в перспективе еще и должница, каких поискать?
А значит, и я, коль мы с сестрой связаны неразрывными узами. Вместе хоть на войну, хоть в долговую яму, хоть на эшафот, вне зависимости от того, что написано в этих проклятых бумажках.
— Вот-вот, — хихикнул Сперанский, — а еще она невеста на выданье, и много кто захочет прибрать к рукам владения Саблиных!
— Даже при таких долгах?
— Еще бы! Неужели вы думаете, что долги существуют только ради того, чтобы их отдавать и спрашивать? О, нет-нет-нет, молодой человек! В мире простолюдинов долги — это долги, а в мире аристократии долги — тот же товар. Им меняются, их покупают, их наследуют, их проигрывают и выигрывают в карты, за них сражаются… И все ради далеко идущих планов.
— Вы намекаете, что кто-то может использовать долги, чтобы прибрать к рукам наследие Саблина?
— Именно. Присмотритесь к своим кредиторам. Возможно, все они, как ниточки в паутине, ведут к одному пауку. И Петр Константинович, опутанный этими нитями, не мог не понимать, какую ношу он грозит оставить своей любимой внучке в наследство. Хотя не только ей, но и вам, Евгений. И будет очень грустно, если все владения рода Саблиных, которые насчитывают немалое количество колен, уйдут с молотка. И да, для меня это тоже будет трагедией. Все же, уж простите, но я кормлюсь у вашего стола, как верный слуга рода. Кстати, о слугах. Как поживают милые близняшки? Зита, Гита, Вита, Рита и Маргарита? Они же еще не пакуют чемоданы?
— Нет, мы только что приняли у них присягу. А почему…
— Прекрасно! Милые создания! Вам очень повезло с ними! Так, Евгений, если вы не против, но я вынужден умолять вас отпустить меня. Дела зовут, да и вам, думаю, хорошо бы выспаться. Ах да, последнее — вы же собираетесь ехать на вечер к Болконским, который обещает состояться на днях? Кажется, княгиня приглашала вас к себе на похоронах, не так ли?
Вот действительно черт! И откуда он узнал⁈ Впрочем, вокруг нас с княгиней людей было просто дохрена. Не исключено, что и сам Сперанский, навострив волосатые уши, примостился неподалеку — а мы в суматохе и не заметили.
— Да, мы с сестрой будем.
Ведь вечер Болконских — идеальное место, где можно посмотреть в глаза нашим друзьям и врагам! А еще заиметь новых союзников, как и новых противников. Но куда без этого? Видать, завтра нужно еще найти себе нормальный костюм.
— Это правильно, Евгений, тем более, столица уже полнится толками, что Сын Мертвеца — уж простите, но именно так они вас называют — вернулся во Владимир и начинает обустраиваться в усадьбе Саблиных.
— Наверное, говорят, что я убил собственного деда?
— Давайте мы не будем обсуждать эту дрянь на ночь глядя. На вечере сами все увидите и услышите, коли у вас есть глаза и уши. А там, должно быть, соберутся ВСЕ. И я тоже буду. Все! Не смею больше вас задерживать. Доброй ночи.
— Доброй…
И он положил трубку.
Вот тебе на! И что они со старым князем задумали? И что за секретность? Нет, я понимаю, что наследницу нужно официально показать народу, но к чему такие сложности? Как будто никто не понимает, что Настя в любом случае получит все?
Или не все? Или…
Ах, с этими размышлениями рука так и тянется к бутылке. Кстати, где там мой так и не пригодившийся коньяк…
От поисков меня оторвал мотоциклетный рев. Он уже с минуту раздавался где-то на грани слуха, но я как-то не обращал на него внимания. А тут прислушался и подскочил — кажется, это к нам!
Подойдя к окну, я отодвинул штору.
