я никогда по-настоящему не знала его самого? Не знала, как звучит его голос, как пахнет его любимый одеколон, не могла ощутить тепло его объятий.
Внезапный одиночный стук в стекло встревожил нас обоих. Поспешив к окну, мы увидели, как на гальку перед домом упала пестрая птица.
– Ястреб-перепелятник, – произнес Аквилино.
Я хранила молчание, не в силах оторвать взгляд от умирающей птицы.
– Бедняга, – вздохнул адвокат, – должно быть, не разглядел стекла. Он и не представлял, на что себя обрекает, когда так сюда мчался.
Глава 2
Двумя неделями ранее
После целой недели пути на борту «Вальбанеры» мы наконец прибыли в Гавану. Это было мое первое впечатление об американском континенте с его колониальным стилем домов, узкими улочками и манящими песчаными пляжами. Впрочем, у нас с мужем не было времени как следует насладиться тамошними видами, поскольку почти сразу же нам предстояло перейти на борт другого судна под названием «Анды» – британского пассажирского лайнера, чуть ли не втрое превышающего размеры «Вальбанеры». Хотя Кристобаль в любом случае не отправился бы со мной осматривать окрестности: всю неделю он просидел безвылазно в каюте, стуча на своей печатной машинке.
У клерка за стойкой регистрации пассажиров была абсолютно лысая голова, сплошь усеянная родинками, отчего она походила на покрывшееся пятнышками манго.
– Как ваше имя, сэр? – осведомился он у моего мужа.
– Кристобаль де Бальбоа. А это моя жена – Мария Пурификасьон де Лафон-и-Толедо.
Пока клерк неторопливо – словно за нами не стояла очередь из десятков пассажиров – вписывал в журнал регистрации наши имена, Кристобаль нетерпеливо барабанил пальцами по стойке. Мой муж категорически не выносил чужой некомпетентности. Эта его черта всегда оставалась для меня загадкой, поскольку во всем прочем у него был очень мягкий, сдержанный нрав и склонность избегать конфликтов. Свою досаду Кристобаль обычно выражал нервными жестами во всем их разнообразии: он то притоптывал ногой, то барабанил пальцами, то чесал в затылке, то ослаблял узел галстука, то кусал ногти. Как будто его тело само стремилось изъяснить то, чего не мог показать голос.
– Пу-ри-фи-ка-сьон, – медленно произнес клерк. – Скажите, имя пишется через «с» или через «s»?
– Через «с», – отрывисто отозвался Кристобаль.
Мой муж практически не замечал многих своих привычек, равно как и того, какое действие сам он оказывает на других людей, особенно на женщин. Он никогда не обращал внимания, как глядят на него наши клиентки, как непроизвольно поправляют волосы, когда он принимает у них заказ или подает чашку с горячим шоколадом. И я прекрасно понимала, что именно их так очаровывало. Кристобалю было уже тридцать четыре года, однако он тщательно следил за своей внешностью и гигиеной. Бородка у него неизменно была коротко подстрижена, галстук расправлен. В большинстве случаев он держался предельно внимательно и любезно, а также проявлял ко всем гостям вежливую бесстрастность, отчего женщины в его присутствии чувствовали себя вполне комфортно. И я не могла отрицать, что считала огромной удачей то, что моя мать не нашла мне вместо него в мужья какого-нибудь престарелого толстяка. У нас с Кристобалем никогда не было проблем в физическом влечении.
Кристобаль со вздохом повернулся ко мне.
У нас была проблема эмоциональной близости.
Пока муж диктовал клерку по буквам мою фамилию, у меня возникло ощущение, будто за мною кто-то следит. Как можно незаметнее я повернула голову, чтобы оглядеться.
На меня пристально смотрел незнакомый мужчина, прислонившийся к толстой колонне. Как только я взглянула на него, он отвел глаза. С его лицом что-то было не так, но что именно – я не смогла толком разглядеть, боясь показаться невоспитанной.
– Вот вам план-график передвижения, – вручил клерк Кристобалю исписанный от руки листок. – Ваша каюта номер 130D.
Не дав ему даже закончить фразу, Кристобаль выхватил из руки клерка ключ.
Опиравшийся на колонну незнакомец тем временем стал прикуривать сигарету и отвлекся от меня, дав мне тем самым возможность его получше разглядеть.
Пол-лица у него хранило следы ожогов. От брови через всю щеку и до линии подбородка кожа лица была стянутой и в рубцах. Другая половина его лица между тем осталась нетронутой. Если б не ожог, его можно было бы даже назвать привлекательным мужчиной.
На мгновение наши глаза встретились. По спине у меня пробежал холодок, хотя я скорее списала бы это на тоненькую креп-жоржетовую материю, из которой была сшита моя розовая блузка. И все же я не могла отрицать, что в этом человеке таилось что-то настораживающее. Я взяла под руку Кристобаля, сделав вид, будто разглядываю морской пейзаж на стене над головой у незнакомца.
– Готова, Пури? – Кристобаль подхватил кейс с пишущей машинкой.
– Sí, mi alma[12].
Мы пошли искать свою каюту, и носильщик багажа двинулся вслед за нами с нашими чемоданами.
В течение двух суток я не видела на корабле того странного незнакомца. На третий же день я едва не наткнулась на него, выйдя из своей каюты. Он поприветствовал меня, коснувшись пальцами шляпы, и прошествовал мимо, ни разу больше не обернувшись. От мужчины исходил какой-то очень знакомый запах, но что это было, я так и не поняла. Я решила было сказать о незнакомце Кристобалю, но к тому времени, как мой муж вышел из каюты и запер дверь, человек уже скрылся за углом.
Когда мы шли на ужин, от одного из корабельных салонов до нас донеслось мелодичное звучание аккордеона и бубна. Через внутреннее окошко я различила там выступление цирка-кабаре.
– Ой, давай тоже туда пойдем! – стала упрашивать я мужа. – У них, наверное, будет фокусник!
– Пури, у меня сейчас серьезный прорыв в работе. Давай просто поужинаем и вернемся к себе в каюту.
Но я буквально повисла на его руке:
– Пожалуйста! Ну, хоть один разочек!
И я потащила Кристобаля на его упрямых негнущихся ногах в салон-гостиную.
Труппа состояла из троих мужчин в ярко-красном облачении. Один, щеголяя длинными завитыми усами и цилиндром, разъезжал на одноколесном велосипеде. От холодного воздуха, дующего из открытой двери, черный плащ на нем широко развевался. Другой артист – арлекин – ходил между зрителями на ходулях, внушая благоговейный трепет сидевшим там детям, поскольку несколько раз притворялся над ними, будто вот-вот потеряет равновесие и рухнет. У третьего была аккуратная испанская бородка, и он определенно являлся гвоздем программы. В течение последующих пятнадцати минут он глотал ножи и огненные шары, после чего представил зрителям следующую артистку, «Марину Великую» – жилистую женщину с тугой кичкой на затылке, которой предстояло ходить по канату.
Склонившись к моему
