— Та-ак! Пойдем посмотрим, что за постоялец, — я поняла, что совершенно ничего не поняла. Но реальность или нереальность подбросила мне знакомую ситуацию, с которой я могла разобраться. А рефлексия, будет и для нее время. Сначала смену отработать, а после можно и за голову схватиться. Если, конечно, в этом глюке она вообще уцелеет, моя голова.
— Да, конечно, мадам, — поспешила по лестнице вверх Роза, прихватывая лапкой подол платья. Каюсь, я чуть подотстала, чтобы посмотреть на то, как она ходит, и поэтому с удивлением обнаружила, что на волчице еще и длинные панталончики были, перевязанные внизу нежно-розовыми лентами. Чудеса…
— И как это понимать? Прислуга, которая сбегает от уборки? Света нет! Воды горячей нет! Что за обслуживание в этой глуши?! — постояльца я услышала уже на подходе к номеру, поэтому начала возражать издали.
— Добрый день, уважаемый. Какие-то проблемы? Свет есть, с горячей водой уже разобрались. А уборка?.. — я вопросительно повернулась к Розе, ведь это ее обязанность обеспечить уборку. Что абсолютно не вязалось со словами девушки о готовности к труду. Но она почему-то тоненько взвизгнула и прикрыла лапами глаза, а потом и вовсе отвернулась. Неспроста же!
— Так что с уборкой? Я, между прочим, почетный член академии словесных наук, дипломант эльфийских фестивалей, уважаемый в столичных кругах писатель! И я требую к себе должного почтения! — возмущенно сверкнул глазами этот голый, абсолютно голый и тощий мужик.
Глава третьяМужик вид имел такой, как будто ему все должны были и как минимум по гроб жизни. Знавала я таких, и не все эти значимые люди и правда были значимыми, иногда попадались откровенные пустышки. Они чаще всего и топали ногой громче, и нос морщили сильнее. А какой-нибудь дядечка, владеющий половиной городка по соседству, мог и улыбнуться премило, и горничным-девочкам помочь, и вообще проблем никаких не доставить.
— Ну?! — не выдержал моего молчания нудист.
— Уважаемый наш постоялец, будем считать, что вы меня впечатлили… кхем, своими членшествами и другими… заслугами, — хмыкнула я, не думая смущаться вовсе.
Что я там не видела? В отелях и гостиницах нудистов хватало, каждый месяц заселялись те, кто любил выйти так посреди номера, как раз во то время, как горничная ужин занесет или еще что, и покрасоваться. Мол, вот, смотри, какой жеребец, ах, поди, никогда такого не видала! Гордись, когда еще доведется такой красотой полюбоваться!
Только с моим жизненным опытом я видала всякое, так что впечатлить меня можно было хотя бы немного, если бы постоялец встретил меня голый, лежа на спине на потолке. И то скорее был бы вопрос: чем он там держится.
— Роза, милая, ты можешь быть свободна. Проверь, нет ли последствий поломки и… — я запнулась, потому что не была в курсе, какое время суток сейчас — явно не ночь, но…
— Да-да, мадам, я помогу повару с ужином, — пискнула волчица, резко сделала книксен и быстро утопала по коридору, не оборачиваясь. Бедная девочка, приходишь в номер, а тебе чуть ли не в лоб — ты-дым-с, давайте познакомимся. Фу, позор.
— Так что насчет уборки? — грозно выпятил впалую грудь мужик.
— Давайте посмотрим, что именно вы хотите убрать, — я равнодушным взглядом скользнула по его телесам. Обнять и плакать, а лучше накормить, такой тощий он был. Разве что молоденьких волчиц пугать и годен. Дамы моего возраста скорее вручат пирожок и посоветуют не приставать к тете с непонятными просьбами.
Номер был весьма приличный, несмотря на некоторую потрепанность самого здания. Напротив двери два узких окна, слева стол, шкаф и стул и небольшая, открытая настежь дверь в санузел, а справа — большое зеркало ближе к окну и полуторная длинная кровать поперек комнаты. На стенах гобелены и неплохой рисунок, явно новый и нанесенный краской. Нарисованные горы были как настоящие, белые шапки манили прикоснуться к ним: казалось, я даже почувствую снежный холод, стоит мне сделать это.
Но вообще у меня мысль мелкала — это какая же часть «Красного матроса», то бишь «Джеральдины»? И что это за номер? Люкс? В котором обои от стен отстали или где шкаф скрипит? И что это тогда за голый глюк? Откуда ему взяться, если, кажется, в том люксе женщины жили? Или они уже съехали? А может, я не в «Матросе», а на матрасе больничном? А Михалыч тогда там как и где? Свет-то дал или решил, что раз водка чужая, пусть греется?
— Вот полюбуйтесь! — нервно заметил мужик. — Мои истории зачитывали на собрании Чайного клуба королевы-матери. Мои книги увез с собой в кругосветное путешествие знаменитый Эдуардо Кридда!.. Я в столичных пансионах жил, да меня в королевском дворце принимали!
М-да, вокруг было грязновато — на полу, столе и даже кровати валялись исписанные, заляпанные, скомканные листы бумаги, которые нельзя было трогать без присутствия постояльца. Но тут мой взгляд упал на нечто возмутительное: самые настоящие чернила растекались по столу и уже накапали на ковер. Такие же синие следы были на светлом вязаном покрывале, видимо, мужик решил вытереть руки и не нашел ничего лучше. Еще бы о шторы вытер…
Я едва слышно скрипнула зубами, градус вежливости снизился до критической отметки, когда я вместо сладкой улыбки и сарказма сразу начинала давить авторитетом, опытом и интеллектом, не давая даже дыхнуть, не то что рот раскрыть. Чернила вряд ли выведутся без следа.
— Полюбовалась, — ледяным тоном ответила я. — Счет за испорченные вещи вам выставят в конце вашего пребывания.
— К-какие вещи?! Что вы себе позволя... — хотел возмутиться мужик, но я прервала его резким жестом.
— А вы себе что позволяете? В королевском дворце вы тоже в таком виде разгуливали? Перед королевой-матерью трясли всяким? Можете поклясться, и свидетели есть? И повторить можете? — я хмыкнула, глядя в растерянные глаза мужика. — А если мы для вас не настолько хороши, так, может, вы поедете обратно в столицу? Я вызову вам экипаж, да? Или, может, стоит шепнуть кому-то, что вы, уважаемый, у нас проводите свое время. Наверное, сбегутся поклонники такого великого таланта. И вы выступите перед ними в том самом естественном виде, в котором имели смелость разгуливать здесь, в моем доме?
Меня несло, честно, я даже не задумывалась, какие именно слова попадали на язык. Какое-то внутреннее чутье буквально вынуждало меня давить на нудиста, наступать на него. И он вдруг испугался, побелел — то ли от слов про возвращение, то ли при упоминании поклонников. Но его проняло, он попятился, отступая от меня, а я наоборот почувствовала слабину и заручилась мыслью «куй железо, не отходя от кассы».
— У нас приличное заведение, зарубите это себе на носу! — я не рассчитала силу, с которой высказывалась, и буквально щелкнула зубами у самого лица мужика. Тот вдруг неестественно взвизгнул, взмахнул руками и пропал в белом облачке дыма, а вместо него…
Я хлопнула глазами, глядя себе под ноги. А вместо мужика на полу сидел белый-белый песец. Очень недовольный, но такой мягкий даже на вид, что мне тут же захотелось шапку из него, ну или воротник.
