- шепчу я, нежно целую жену в обнаженное плечо, пахнущее гелем для душа.
Подминаю под себя податливое тело Наташи. Языком раздвигаю ее губы и впечатываюсь в горячую промежность пахом, ощутив лёгкую дрожь стройного тела.
- Ого! Долго же ты терпел! – смеется шёпотом Наташа.
Спускаюсь поцелуями ниже, оголяю пышную грудь, наслаждаясь тем, как Наташа выгибается навстречу, предоставляя мне всю себя без остатка.
Слегка отстраняюсь, сажусь на пятки, но только для того, чтобы стянуть с жены трусики и оставить их за спиной. Снова возвращаюсь к ее губам, целую и, не глядя, тянусь к верхнему ящику тумбочки за презервативом. Приспускаю свои трусы, раскатываю презерватив по всей длине и, заглянув в глаза жены, плавно вхожу в нее, чувствуя, как ее дрожь растекается теперь и по моему телу тоже.
Ловя губами вершинки груди, наращивая темп. Вколачиваюсь в Наташу, понимая, что она уже близка к разрядке.
Она снова и снова прикусывает свои пальцы, пытаясь не выдать то, чем мы здесь занимаемся, стонами. Темные волосы разметались по подушке. Я вижу, как в свете настольной лампы дрожат ее ресницы, как она ловит ртом воздух, шумно дышит и, наконец, притаившись на несколько секунд, конвульсивно сжимается вокруг меня. Острые зубы впиваются в плечо, в котором Наташа глушит стоны, ногти царапают спину.
Чувствуя ее пульсацию, я начинаю вколачиваться в нее. Жмурю глаза, мысленно приближая развязку. Рой мыслей о работе, быте, доме… оттягивает долгожданный момент.
Раздраженно дёргаю головой, пытаясь их отогнать. Не сейчас. Не время. Обо всем этом дерьме я подумаю потом. Один.
С рыком впиваюсь пальцами в Наташино бедро, подхватив ее ногу под коленом. Стиснув зубы, наконец, достигаю разрядки, не позволяя себе до конца обмякнуть на жене, которая тоже пытается отдышаться.
- Ты сегодня долго, - выдыхает она в мою макушку, полностью расслабившись под моим весом.
- Голова всякой херней забита, - выдыхаю я.
Сползаю с жены, плетусь в ванную, где снимаю презерватив и бросаю его в мусорный пакет. Снова встаю под душ, смывая выступившие капли пота.
Полотенце, трусы.
Возвращаюсь в комнату, ложусь под одеяло. Взглядом провожаю в душ Наташу и некоторое время расслабленно туплю в телефоне.
Наташа возвращается, снова мажет руки кремом и ложится под одеяло. Целует меня в плечо и поворачивается спиной, погасив свет лампы на тумбочке.
Кладу ладонь на ее зад, выступающий округлостью под одеялом.
- Спокойной ночи, - бормочет жена тихо.
Откладываю телефон на тумбочку, скатываюсь вниз по подушкам и, мягко приобняв жену за талию, целую в затылок.
- Спокойной ночи, - шепчу я.
- Угу, - слышу сонное в ответ.
Откидываюсь на спину. Немного подумав, перекатываюсь на живот. Отвернувшись от жены, подминаю под себя подушку и закрываю глаза, надеясь хотя бы сегодня не мучиться бессонницей.
Глава 4. Сергей
- Вот здесь, Серёга, - Мишка в предвкушении уже начал почесывать руки. – Здесь, Серёга, наливают лучший ром и текилу. Кусни, лизни, ё-маё!
- Мих, называй вещи своими именами: здесь ходят лучшие студенточки, которые наливают разбадяженное пойло хуже ацетона, - подколол Макс нашего общего друга с заднего сиденья.
- Эх, пацаны, - мечтательно вздохнул Миша, отстегивая ремень безопасности. – Там такие нимфы по залу летают! Вы их увидите, и дерьмо согласитесь из их рук выпить. Еще и добавки попросите.
- Макс, ты записал? Нам нужен компромат на Мишку, в случае, если его жена решит подать на развод, - хохотнул я, тоже выходя из машины вслед за друзьями.
- Жена – это жена. Это то, что неизменно. То, что со всеми нами навсегда, - философски протянул Миша, заправляя пивное пузо за пояс джинсов. – А вот хороший левак, укрепляющий брак, бывает полезен. Так что, считайте, что я борюсь за счастье своей семьи.
- Мишань, не перегибай, - поморщился я брезгливо. Раздражение холодной змеей скользнуло по позвоночнику. – Если ты реально собрался трахнуть кого-то на стороне, то давай без нас. Мне на хер не упало быть в курсе подобного дерьма. Нам потом с твоей Катей за общим столом на праздниках сидеть. И как ты себе это представляешь?
- А-то тебя в адвокатуре не научили пиздеть и не краснеть? – фыркнул Миша, который сегодняшним вечером успел накидаться еще до нашей встречи. – Ладно. Пошутил я. Расслабься, Серёга. Что нам, женатикам, остаётся? Глазеть только, да слюни пускать… чтобы дрочить было легче.
- Миша, блядь! – рыкнул я, толкнув друга в плечо.
- Шучу, я шучу! – вскинул тот руки. – Давайте-ка, и вы уже накидайтесь, чтобы быть со мной на одной юмористической волне. Размойте немного свои рамочки, моралисты хреновы.
Мы с Максом молча переглянулись. Неприятный осадок остался. У Мишани иногда бывают заскоки, когда его болтает из крайности в крайность – от всепоглощающей любви к жене, то желания найти ей временную замену. Но на измене за все годы, что мы дружим, он ни разу пойман или замечен не был. По крайней мере, нам бы он точно об этом проболтался за неумением держать язык за зубами. Как сейчас, например.
В баре мы заняли места подальше от музыкальных колонок, чтобы можно было спокойно, не надрывая глотки, поговорить.
Едва сняв куртку, Миша стал голодным взглядом рыскать по залу. Мы с Максом всё ещё пытались понять, как на эту хрень реагировать.
- Вот это жопа! – просвистел Миша сквозь стиснутые зубы.
Проследил за его взглядом и увидел официантку в… форме. Если подобного рода тряпки, вообще, можно назвать формой. Но, судя по тому, что я успел понять, зайдя в этот бар, все официантки здесь были одеты одинаково и специфически: черные рваные колготки-сетки, короткие синие шорты, похожие на старые обрезанные джинсы, красные клетчатые рубашки, завязанные на талии, и черные ковбойские шляпы на головах. А на талиях были повязаны пояса, похожие на патронташ, только вместо патронов в них были рюмки и солонка. Кажется, их называют текила-гёрл
