Финляндии. И Музею Академии помогла и кое-чем смогла пополнить личную коллекцию. И по прилете сразу меня встретил этот Георг. Он очень настаивал на сделке, и я быстро согласилась.
— Почему? — он искренне не мог понять ее мотивов.
— Во-первых, я не раз слышала его имя от своего кузена, — пояснила Ева. — Георг имеет некий криминальный талант. Да и вы сами уже говорили, что он преступник. К тому же… Вот скажите, Дан, зачем совершенно здоровому человеку необходим, причем срочно, артефакт, способный излечить от любой, даже смертельной, болезни?
— Сильное проклятие? — тут же предположил ее собеседник. — Или заболел кто-то из родственников.
— Георг здоров, как бык, в свои триста с чем-то лет, — возразила Ева. — И у него шикарная коллекция оберегов. Да еще и личный предсказатель, кто готов предупредить об опасностях магических атак. Что до семьи… У него лишь один сын, который не разделяет интересов родителя. Мальчик является вервольфом. Живет в клане. С отцом не общается уже лет пятьдесят. Друзей у Георга, к сожалению, нет. С учетом его деятельности, вы можете предположить, зачем ему артефакт?
— Шантаж, — коротко решил Дан. — Или вымогательство. Хотя тоже не очень понятно как. Кстати, нам несут обед.
Они помолчали, пока стюардесса накрывала стол. По заказу дознавателя им подавали черепаховый суп и филе барашка в каком-то сладко-остром соусе.
— Итак, продолжим, — улыбнулась Ева, попробовав суп. — Вкусно. Спасибо за ужин. Георгу нужен был бы такой артефакт, только для того, чтобы обменять его на что-то очень ценное. И выменять именно у того могущественного существа, кому артефакт необходим. Мне понадобилось только два часа, чтобы узнать… про Марселину. И тогда я сразу согласилась на сделку.
— Вы, как я помню, хорошо знакомы с Хранителем? — осторожно уточнил Дан.
— Более чем, — Ева чуть улыбнулась. — Он заменил мне отца. А Марси… мы выросли вместе. Они — моя семья. И знаете, что самое мерзкое? Георг прекрасно знал, что Марси моя подруга. Он сказал, что это лишь подстегнет дело. И тогда я решилась отдать ему то, что он просил. То есть гвоздь. А ради Марси найти настоящий артефакт.
— После нашей встречи сегодня, — сказал дознаватель. — Я запросил данные о том месте, где по легендам лежал артефакт. Понадобился всего час, чтобы узнать историю того монастыря. Главное, самую опасную часть. Монастырь был разорен во время Великой Французской революции. И за последние лет сто там бесследно исчезло пять экспедиций. Пять, Ева! Это дорога без возврата!
— Даниил! — молодая женщина подалась вперед и заговорила быстро и жарко. — Магнусу более трех тысяч лет. Он воин. Всегда! Конечно, он любит своих дочерей. И Марси, и Рону. Но… он верен долгу Хранителя. Он не поддался бы на вымогательство. И Марси бы погибла. Я пошла бы куда угодно, чтобы ее спасти… — и тут она улыбнулась. — Тем более, все было не так страшно, как выглядит со стороны.
— Хорошо, — Дан улыбнулся в ответ. — Хотите, я закажу любой самый редкий деликатес для вас? Только расскажите, как это было!
— Каждое свое дело, — вкрадчиво сказала Ева. — Я отмечаю пивом и вареными раками. Только чищенными!
— Все будет, как захотите, — рассмеялся дознаватель.
Он сделал заказ и приготовился слушать.
— Вы правильно заметили, — указала искательница приключений. — Никто оттуда не вернулся. Или… а если они смогли спастись, но иным путем? Я исходила из того, что вход там один, а вот выход… Давайте по порядку. Я собрала все сведения, какие только смогла найти об этом монастыре, поехала искать святыню. Сначала все шло легко, но хлопотно…
Она вспомнила свои мысли в ту ночь в монастыре…
Ева размышляла, что она ненавидит больше: пирамиды Египта или вот эти самые средневековые монастыри. Наверное, все-таки второе. Почему-то монахи оказались хитроумнее древних жрецов, наверное, дело во временной разнице в несколько веков. А еще у этих ребят в рясах явно было больше свободного времени. И они знали, как его потратить с умом и для пользы дела.
Даже сейчас, когда монастырь был заброшен и частично разворован, он все равно производил впечатление. Эти уходящие ввысь колонны, бесконечный, как небо, неф, тонкие элегантные линии, эти потрясающие тонкие стрельчатые арки… все то, чем так любят восхищаться туристы, оставалось здесь. И сейчас, в полумраке, без свечей и позолоты древняя красота собора потрясала своей величественностью и мистикой. Вот только это впечатление быстро можно было испортить, если прийти сюда с такой же миссией, какая была у Евы.
Она с тоской посмотрела на свои руки, поморщилась, вспоминая в каком состоянии, сейчас находится ее «выходной» костюм. Идеально черные брюки были измазаны грязью, на коленях явно можно найти несколько мелких дыр. Ева проползала почти весь пол собора в этом забытом богом и людьми монастыре. Конечно, именно так поступали до нее сотни верующих. Так же, как и веков семь назад, Ева на коленях проделала весь путь по холодному и совсем не чистому полу вдоль извивающейся, изломанной линии, которая порой начинала казаться бесконечной. Это был лабиринт. Классический символ тайны и поиска. Века с двенадцатого стали украшать таким странным узором полы соборов. Легенда о страшном Минотавре, его жертвах, прекрасной Ариадне и ее неверном возлюбленном из античного мифа перекочевала в католичество. Проходя лабиринт на полу храма, вернее, проползая его на коленях, молясь всю дорогу, паломники верили, что их души следуют за «путеводной нитью» церкви в походе за отпущением грехов.
Ева проделала этот же путь с иной целью, пусть и тем же способом. В лабиринте прятались символы, получив которые, можно было открыть тайный вход в крипту. Ключ был найден. Это оказались четыре буквы латинского (а как же иначе!) алфавита. Она рассмотрела их в свете фонарика и чуть не рассмеялась. Конечно, в двенадцатом веке такой шифр для многих мог представлять сложность. Но вот в двадцать первом — его мог разгадать любой первокурсник Магической Академии. Эти самые буквы: S, U, E, I — они легко складывались в имя — Iesu. Осталось сообразить, где это применить.
Ева наконец-то распрямилась, посмотрела кругом. Итак… Двенадцатый век, собор, крипта… До десятого века тайные помещения с подобным названием всегда находились под алтарной частью храма. В переводе с греческого, это слово означало «нижняя церковь». И там изначально были скрытые молельни еще во времена
