на приветствие Ангелины, которая прежде-то до приветствий не снисходила. А тут и поднялась даже, и подошла, правда, стало сразу понятно, что интересовали Ангелину не дела Елены, но четвероюродный дядя Лялечкина.
- Доброго дня, - промурлыкала она, протянув тонкую руку, украшенную пятеркой звонких браслетов и когтистым маникюром со стразами. – Всегда приятно видеть нового человека в наших краях.
- Доброго, - Елизар хмуро посмотрел на Ангелину. На руку. И снова на Ангелину. Вздохнул тягостно и, изобразив поклон, руку поцеловал.
Надо же…
Удивилась не только Елена. Ангелина икнула.
А потом почему-то побледнела. И руку за спину убрала, должно быть, впечатлившись манерами.
- О! Новые люди! – Светка Воронцова, как всегда, прискакала перед самым, считай, прибытием электрички в сопровождении старшего сына и двух чемоданов на колесиках. – Слышали, у нас маньяк завелся!
Это Светка произнесла с обычным своим энтузиазмом.
- Врут, небось, - отозвалась тотчас Марьяновна, которая Светку недолюбливала. Из-за энтузиазма и еще потому, что клубника у Светки росла большая, сочная и куда более конкурентоспособная, чем у самой Марьяновны.
- Вчера снова женщина пропала! Из «Светика». Ко мне из полиции приходили, - Светка указала сыну, молчаливому долговязому подростку на место рядом с собой. – Спрашивал, не видела ли чего…
«Светик» - это «Светлый путь» надо полагать.
Соседний садовый кооператив.
- Точно! Еще по осени писали, что девчонки эти, - подхватил Петрович. – Студентки которые… в лесу заблудились.
Эту историю Елена помнила крайне смутно, поскольку пребывала в стадии активного развода с переездом вкупе, но за консультацией к ней не обращались. Стало быть, тел пропавших не найдено.
- Точно маньяк.
- Ах, какой ужас, - томно произнесла Ангелина, прижимая руку к груди. И почему-то посмотрела на Елизара. Светка тоже на него посмотрела, но скорее из простого человеческого любопытства, чем из намерения завязать близкое знакомство. Все-таки, помимо пятерых отпрысков у Светки и супруг имелся, где-то там… главное, что вскоре на Елизара смотрели все.
И Лялечкин тихо-тихо произнес:
- Это мой дядя… четвероюродный. Он недавно приехал.
К счастью, подошедшая электричка избавила от необходимости продолжать беседу.
Часть 2. О сложностях преподавательской работы
Часть 2. О сложностях преподавательской работы
В поезде, который пах железом и людьми, качало и гремело, и грохот этот, качания и гром изрядно мешали сосредоточиться на мыслях. Еще и слабость то и дело накатывало. Тело, поздно спохватившись, осознало себя в новом мире и теперь спешило приспосабливаться к нему.
Потому бросало то в жар, то в холод.
Зубы ломило. И в целом ощущение было премерзостным. И даже когда Лялечкин приоткрыл окно – и ведь не просил же Елизар, сам догадался – легче стало ненадолго.
- У вас жар, - женщина, до того сидевшая напротив, наклонилась и положила рук на лоб. А потом нахмурилась, но руку не убрала, хотя сила и качнулась к ней. И даже впиталась в кожу – контроль при адаптации тоже страдал. – Горло болит? Насморк?
- Это… просто… после перехода.
- Перелета, - поправил Лялечкин. – Дядя плохо переносит дальние поездки.
Руку она убрала, но не побледнела и не поспешила вытереть платком. Странная… или это контакт с нежитью так сказался?
Женщина, забрав сумку, нырнула в неё, и что-то там шебуршалась, перекладывала, а потом достала пластинку с розовыми пилюлями и бутылочку воды.
- Выпейте две. Температуру собьет, но вам не стоило из дома выходить.
Не стоило.
Но батон закончился, не говоря уже о сыре. А магазина в поселке не имелось. И в другое время он бы потерпел, конечно, но не после перехода.
С собою же не возьмешь. Почему-то после перехода еда обретала на редкость мерзостный вкус. Главное, даже сами портальщики не могли объяснить, почему так.
- Пейте! – произнесла женщина и чуть нахмурилась.
Елизар посмотрел на таблетки.
И выпил.
Отравить некроманта сложно, а ей всяко приятно… хотя, конечно, странная. Нормальные люди некромантов сторонятся, вон, та, другая, до сих пор поглядывает настороженно.
А ведь тогда Елизар силу контролировал.
Почти.
Сила, она все одно просачивается, окутывает кожу. К ней привычка нужна. Или бестолковость врожденная, как у Лялечкина, который рядышком сидит и тощую шею тянет, крутит головой, глазея по сторонам.
Женщина же смотрела не по сторонам, а на Елизара. Причем пристально. Слегка хмурилась даже.
- Это действительно после… перелета. Иногда бывает, - поспешил заверить Елизар. – Пройдет скоро. Надо лишь немного потерпеть.
Она неуверенно кивнула и обняла огромную свою сумку. Как только поднимает такую? Сама-то невысокая, крепенькая и пухленькая, вся какая-то сдобная, особенно местами. Волосы вот светлые свои в косу заплетает. Глаза за очками прячет, причем стекла-то простые, уж в этом Елизар худо-бедно разбирается.
Лялечкин поднялся.
- Наша станция, - сказал он. – Елена Петровна…
Елена – красивое имя.
Но дело не в имени. Дело в метке. Где и когда эта женщина повстречала хлызня, Елизар не знал. Сама она тоже вряд ли вспомнила бы. Однако тварь приходила к её дому. На воротах остался след и яркий, говорящий, что погань эта топталась у ворот всю ночь. Наверняка и давила ментально, только женщина взяла и устояла.
Как?
- Да, спасибо… - она запнулась. И Лялечкин, чуть покраснев, сказал:
- Гордей я…
Елизар с трудом удержал выражение лица. Более неподходящего имени придумать было сложно. И очевидно, что назвали сироту в честь князя, да только… в общем, Лялечкину оставалось посочувствовать.
Имени он не соответствовал.
- Да, да, - не моргнув и глазом ответила Елена. – Надо… послушайте, мне не нравится, как вы выглядите. Вы идете с нами. Вы ведь мертвецов не боитесь?
- Смотря каких, - сила колобродила, и соображать от того было весьма непросто.
- Обыкновенных.
- Обыкновенных – не боюсь.
- Хорошо. Отдохнете немного… если температура спадет, то и отправитесь по своим делам. А нет – я врача вызову. И не спорьте!
Сил спорить не было совершенно, поэтому Елизар просто кивнул. А уже там, когда толпа вынесла их из поезда, едва не разделив, придержал Лялечкина за руку.
- Присматривай за ней, - сказал он.
- За Еленой Петровной?
Лялечкин руку вырывать не стал, только головой покрутил.
- Вон она… там.
На вокзале было шумно, дымно и людно. И от этого сила, притихшая было, пришла в движение. Её раздражала толпа. И Елизару приходилось делать усилие, чтобы не допустить всплеска. Благо люди и сами сторонились,
