этот мальчишка, и что на самом деле у него на уме… Ни злобным, ни опасным он как будто не представлялся, но излишняя бдительность еще никому вреда не нанесла, в отличие от легкомыслия, беспечности и махрового ротозейства. Позволь этому парнишке сейчас беспрепятственно уйти — и один Илуватар ведает, куда он пойдет и кого вздумает привести сюда через час-другой. Поэтому лучше не спать в компании странного малознакомого орка, не расслабляться и не смыкать глаз… необходимо быть готовым ко всему и держаться настороже… да-да, держаться настороже и не спать… не спать ни в коем случае… не спать… не с-с-с…
…Волшебник проснулся внезапно, словно от толчка — от того, что сработало наброшенное им на выход из пещеры легкое сторожевое заклинание. Леший возьми, он все-таки уснул! Привалившись спиной к стене и уткнувшись лицом во встрепанную бороду, как последний деревенский тюфяк…
Костер догорел, превратившись в груду засыпанных пеплом головешек — но в пещеру просачивались мутные серые лучи: над горами рассветало, новый день, зарождающийся над мрачными скалистыми вершинами, уже робко заявлял о себе. Все немудрящие пожитки мага были целы и на своих местах, а ослик, живой и невредимый, мирно пофыркивал в своем углу, помахивая хвостом, вот только странного орка в пещере не оказалось… Гэндальф выглянул наружу — ночью все-таки прошел снег и припорошил тропу; следы беглеца тянулись дальше на юг и терялись на ближайшем каменистом участке, по которому горный ветер сердито гонял колкую крупитчатую поземку. Мальчишка предпочел уйти, не прощаясь… Куда?
Впрочем, особенных причин разыскивать сбежавшего орка у Гэндальфа не было, кроме разве что простого любопытства — а волшебник уже давненько выучился держать этот беспокойный порок в узде. Тем не менее следовало поторопиться; на ходу жуя кусок сухаря и подгоняя ленивого ослика, маг, не мешкая, собрался в дорогу и пустился в дальнейший путь — и вскоре, борясь с ветром и с чем-то, что к этому времени уже густо валило с неба (то ли это был снег, изображающий дождь, то ли дождь, пытающийся выдать себя за снег, Гэндальф так и не сумел для себя решить), — в общем, вскоре волшебник и вовсе позабыл об этой случайной встрече: в его глазах она совершенно не стоила того, чтобы придавать ей какое-то особенное значение.
2. Изенгард
Когда Гэндальф наконец подошел к Кругу Изенгарда, уже вечерело.
Магу повезло — решетки ворот были еще не опущены, хотя привратники уже хлопотали возле подъёмников; Гэндальфа они пропустили без возражений, и, миновав пробитый в толще камня тоннель под скалой, волшебник вступил в окруженную горами крепость. Справа воинственно клокотал Изен, пополненный талыми водами ледников; слева, мерцая за нагими ветвями парковых деревьев, виднелись огни в жилищах изенгардцев, откуда вкусно тянуло дымком топящихся очагов и ароматом свежевыпеченного хлеба. Вперед уходила мощеная каменными плитами дорога, прямая и гладкая, точно раскатанная рубелем, и упиралась в подножие Ортханка, который возвышался впереди мрачно и внушительно; подножие башни было погружено во тьму, лишь выше, в узких стрельчатых окнах меж мощными контрфорсами там и тут трепетали слабые огоньки — то ли колеблющееся пламя свечей, то ли отблески каминов… Гэндальфа, судя по всему, не ждали.
Он хмыкнул. Устроил своего утомленного ослика на ночлег в ближайшей конюшне и, не мешкая, поднялся в башню. Одетый в темное неприметное одеяние слуга встретил мага на пороге и принял из его рук обындевевшее барахлишко — плащ и шляпу; почтенного вида мажордом, украдкой позёвывающий, но все равно невероятно представительный, без промедления провел гостя в небольшую комнату, освещенную красноватым светом горящего очага.
Саруман, разумеется, был на посту: сидел в кресле возле камина, закутавшись в серый плед с меховой оторочкой и изучая неохватных размеров древний фолиант, возлежавший у него на коленях. В длинных седых волосах Белого мага мягко поблескивали искорки-серебринки — отблески неяркого света мерцающих свечей; на войлочном коврике у его ног свет и тени мешались причудливым узором. Неподалеку, на невысоком резном столике, тускло посверкивала пузатая бутыль в ивовой оплетке, а рядом стояли деревянные кубки, мед, корзиночка с пряностями и все прочее, необходимое для приготовления горячего пития.
Саруман, несомненно, прекрасно слышал тихие шаги вошедшего гостя — но даже не повернул головы в его сторону.
— А, Гэндальф, ну наконец-то! — ворчливо заметил он таким тоном, словно Гэндальф не отсутствовал в его поле зрения долгие годы, а всего лишь выходил из комнаты на минутку-другую, чтобы разыскать книгу или пару свечей. — Признаться, я уж отчаялся дождаться тебя нынешним вечером. — По-прежнему не глядя на гостя, он аккуратно перевернул страницу, такую хрупкую и истершуюся от времени, что на ней почти невозможно было ничего прочитать.
— Как ты узнал? — спросил Гэндальф. Он до последнего баловал себя надеждой, что его появление в кои-то веки застанет Белого мага врасплох, но — увы!
— Узнал о чем?
— О том, что я сегодня буду в Ортханке.
— Для гостя ты чересчур нахален — задаешь слишком много вопросов. — Саруман с усмешкой пощипывал бороду. — Разве тебе не известно, насколько искусно я способен прозревать пространство, дружище? Как только мой всепроникающий взор пронизал толщу вод, земель и небес…
— Не морочь мне голову. Как ты узнал?
— У меня свои каналы осведомления, Гэндальф, так что ты зря полагаешь, будто можешь что-то от меня скрыть. По крайней мере, я знал, что тебя следует ожидать не сегодня вечером, так завтра поутру, и успел смириться с этим, гм, прискорбным фактом. Ну проходи, раз уж явился… надеюсь, ты не желаешь глоточек подогретого вина?
— Ну, раз уж ты так настаиваешь, от чарки-другой, пожалуй, не отказался бы.
— В таком случае, не обессудь, тебе придется приготовить новую порцию — все необходимое найдется аккурат на столе. Да подбрось в камин пару поленьев посуше… Ортханк за последние месяцы промерз до самого последнего камешка, никакого топлива не хватило бы, чтобы как следует его прогреть. Зима в этом году выдалась просто мерзостной, ты не находишь? — И Саруман улыбнулся так многозначительно и так горделиво, точно видел в этом исключительно собственную заслугу. — Лет сто я уже не припомню в Рохане таких холодов.
Ингредиенты для глинтвейна требовалось смешивать в глубокой медной посудине с ручками в виде виноградных лоз. На помощь волшебнику из темного угла явился Гарх, прошелся туда-сюда по столу, остановился возле бутыли с вином и, склонив голову к плечу, очень внимательно просмотрел на свет её содержимое. Видимо, ворону так часто доводилось быть свидетелем подобной стряпни, что он уже мнил себя изрядным знатоком в
