вопрос, спокойно отвернулась и продолжила заниматься тем, что и делала до того — рассматриванием дальних окрестностей. Она делала это так увлечённо, как будто в этой однообразной и унылой, жёлто-серой пустыне от горизонта до горизонта, было что-то, что могло привлечь глаз или хотя бы дать возможность отличить дальние окрестности от ближних. Она будто забыла о существовании всех остальных, и только Лёня, познакомившийся со своей хитрой сестрой ещё до их одновременного появления на свет, не мог не обратить внимания на сложенные за спиной Лизины руки и странно скрещённые пальцы. Он помнил это знак. Давным-давно, ещё прошлым летом, разработали они, не без подсказки вездесущего дедушки, свою систему сообщений. Придумана она была для другого — для совместного выигрыша в разные игры, в которых от Лизы требовалось, как бы невзначай, подсмотреть или в карты, или в фишки противника и знаками передать игравшему Лёне эту информацию. Они были быстро пойманы за этим занятием возмущённым папой, который, проиграв три раза подряд в Морской бой, был поражён проницательностью сына, но, увы, очень быстро разобрался в причине его побед. Немедленно был устроен домашний совет, быстро закончившийся скандалом и поисками ремня. На что также признанный виновным, но невозмутимый дедушка, встал на сторону внуков и сказал, что, мол, порядочность у них и так есть — она наследственная, а вот развить умение, как он выразился, «найти нетривиальное решение», некоторую изощрённость ума и умение выкрутиться — никак не помешает. Скандал потихоньку замяли, а система сообщений — осталась. Так вот, та фигура из пальцев, которую Лиза сейчас, как бы случайно, сложила за спиной, однозначно выражала одно, хорошо знакомое Лёне мнение сестры: «Врёт!». Он и сам чувствовал, что что-то тут не так, но пока не мог понять, что. Что могло быть «не так» в этой очаровательной голубоглазой девочке, которая так старалась спасти свою маму?
— Конечно, мы поможем, Алиса. Ты не волнуйся. Я всё сделаю, — Лёня решился, и никакое Лизино мнение уже не могло его остановить. Но Лиза сделала ещё одну попытку.
— Да они же бандиты, Лёня, — брезгливо сказала она. Таким тоном она отказывалась есть брокколи и с таким выражением на лице отодвигала тарелку с супом, если в ней попадался варёный лук, — они же всё врут!
— Нет, нет! — вскричала Алиса. — Мы вовсе не бандиты! Мы Благородные Разбойники, Робин Гуды! Мы, эти, этот как его… — Зорро! Мы раздаём бедным то, что отнимаем у богатых!
Всё это она произнесла, хоть и горячо, но с запинками, и у Лёни появилось ощущение, что она в это время быстро подбирает по Гуглу правильные слова. Но всё это было уже не важно. Он решился, отбросил все сомнения и был готов на подвиги.
Солнце садилось, быстро приближалась ночь, становилось холодно. Всё приключение началось предыдущим вечером, когда детям и так-то пора было спать после целого дня развлечений на даче. А тут ещё Рудольф, перелёт и разбойники — слишком много приключений для одного, такого долгого и насыщенного дня. Близнецы непроизвольно и одновременно зевнули и засмущались. Решено было идти в пещеру рано утром, пока солнце ещё не поднялось высоко и не начало обжигать пустыню безжалостным зноем. А пока нужно было выспаться. Алисин папа подготовил Лёне с Лизой два спальных места на надувных матрасиках в отдельной палатке, которую он ловко и быстро натянул на песке рядом с их кораблём. Маленький же домик, как они с Алисой назвали его между собой, «шлюпку», тот, на котором они прилетели с дачи, он быстро разобрал и убрал его куда-то в недра большого корабля. На Лизин вопрос о зубной щётке и пижаме он пробурчал что-то невнятное, пожал плечами и ушёл. Лиза показала ему вслед язык. Лёня промолчал — ему было не до таких бытовых мелочей, он обдумывал завтрашний подвиг. И они легли спать, в чем были: он в шортах и зелёной футболке, а она в джинсах и такой же, как у Лёни, футболке, только розовой. Им предстояла ночь в пустыне: чёрная, холодная ночь, да ещё и на пустой живот. Про ужин забыли все, а когда близнецы вспомнили, что в последний раз ели ещё на даче, было уже поздно. Разбойники закрылись в корабле, потушили все огни и должно быть спали, а будить их, дети не рискнули. Перед тем как заснуть, Лиза, уже наполовину находясь по ту стороны границы между сном и явью, вдруг спросила.
— А почему опять ночь? Мы же ночью вылетели. Потом недолго летели. Потом здесь были… и опять ночь?
— Наверно, потому что мы летели на Восток, — ответил её начитанный брат. — А может быть, и нет, — на всякий случай, добавил он. И оба заснули.
Лёня проснулся ещё до рассвета. Лиза тихо посапывала на соседнем матрасике. Хотелось есть. Он тихо, стараясь не разбудить сестру, выполз из-под одеяла, откинул полог палатки и вылез на четвереньках на улицу. Сразу стало холодно, но когда он распрямился и поднял голову, то забыл и про холод, и про еду. Ноги сами по себе снова подогнулись, он лёг на спину, на холодный песок и уставился в небо.
Они оба любили смотреть на звезды и неплохо в них ориентировались. Легко находили Медведицу с Медвежонком и Полярную звезду, Млечный путь и ещё несколько приметных созвездий. Но небо, которое было сейчас у него над головой — нет, оно не было совсем незнакомым — Лёнька нашёл многие из известных ему созвездий — но всё выглядело немного не так, как он привык. И ещё — это небо было удивительно чистым и ярким. Как будто кто-то неведомый, какой-то Атлант, какой-то гигант с большой стремянкой, забрался наверх и тщательно вымыл запылённый, мутный небосвод, который висел над ними в городе. И теперь все мириады до того неразличимых ранее звёзд, вспыхнули разными цветами и, подмаргивая, сочно засияли на чёрной, бархатной подкладке неба. Такое небо он видел лишь однажды — на Южном Полюсе, когда они прилетели туда с дедушкой и Санта-Клаусом. Но это было давным-давно — больше полугода тому назад, и там всё-таки было светлее от белого-белого снега, отражавшего свет Луны и подсвечивающего звёздное небо, и ещё мешал яркий свет от входа в пещеру Санты. А тут кроме неба не было ничего. Вообще ничего. Всё вокруг было накрыто абсолютной, полной и ничем не подсвеченной темнотой. Лёнька, позабыв все на свете, гулял по звёздному небу. Он вежливо, а как иначе, поздоровался с Медведицей, потрепал по загривку шаловливого Медвежонка, прокатился, как по ледяной дорожке, по ленте Млечного пути, церемонно раскланялся с Андромедой и потрогал пальцем острый угол Южного Креста. Они не раз так путешествовали и с дедушкой, и с папой, и всё было таким знакомым и родным. Он уже начал замерзать и решил было вернуться в палатку, когда неожиданно круглые окошки по бокам корабля разбойников засветились, и входная дверь откинулась. Яркий свет, вырвавшийся изнутри, осветил округу и притушил звезды. Их сразу стало меньше, а те, что остались, стали блёклыми и едва различимыми. Алисин папа, кряхтя и чихая спросонок, спустился по лесенке на песок. Он не мог видеть Лёню, лежавшего в тени, отбрасываемой палаткой, зато тот мог отлично видеть и слышать всё, что происходило перед кораблём.
Прочихавшись, на что у него шло несколько минут, Алисин папа вытащил из корабля складной столик и несколько стульев. Потом принёс большую сумку и стал раскладывать на столе одноразовые тарелки и стаканы. Затем из этой же сумки достал какие-то банки и стал их открывать. Видимо, это были приготовления к завтраку. Из корабля вышла, позёвывая, Алиса и стала ему помогать. Затем она ушла внутрь и вскоре вернулась с горячим чайником. Лёне снова жутко захотелось есть, но он подумал, что так вот взять и выйти будет неприлично, и решил подождать удобного момента. Повозившись ещё недолго, разбойники сели завтракать сами, не подумав даже разбудить детей и пригласить их к столу.
— У нас мало времени. Надо торопиться. Сюда скоро могут нагрянуть, — сказал, обращаясь к Алисе, её папа.
— Почему? Как они
