с низким эмоциональным интеллектом, которая не может в простейшую эмпатию. Ведь это блять было очевидно, что ты мне нравилась! И ты поступила так, не испытывая симпатий к Коле. Ну класс. На что вообще эта игра? Просто чтобы поиздеваться? Браво. Нет, я серьёзно. Браво. Заставила двух парней бегать за тобой хвостиком, а сама послала их по очереди в одно место. Ты молодец. Я сам хотел так делать, но видать слишком честный для этого. Но ты умничка, сдала экзамен по манипулированию на «отлично». Но тебе что, не хватило? Иначе зачем ты позвала меня сюда? Решила добить?
— Не могу поверить, — тихо сказала Аня, — не могу поверить, что так в тебе ошибалась. Что ты такой.
— И какой же?
— Придурок. И законченная сволочь. Зачем я позвала тебя сюда?! — спросила Аня, перейдя на повышенные тона. — Да я хотела извиниться перед тобой. Извиниться! Попросить прощения и попробовать всё с самого начала. Потому что ты мне нравишься. И нравился. Зачем я всё это делала? Да потому что я приревновала тебя к Лизе, когда ты пошёл с ней в кино, а не со мной. Мне было неприятно, больно, поэтому я и решила устроить этот любовный треугольник. Я хотела, чтобы ты меня приревновал. Я думала, что из-за этого ты будешь решительнее и позовёшь меня на свидание, но ты просто стал игнорировать меня. Я поняла, что ошиблась в методе. Но видимо было уже поздно. Я старалась вернуться к тому, что между нами было, но ты даже перестал обнимать меня в ответ. Тогда я решила, что за лето забуду тебя. Но нет. И я позвала тебя сюда. Чтобы извиниться и попробовать начать с начала. Но после всего, что я услышала, я даже извиняться не буду. Какой же ты придурок, Ваня. Как тебя девушки терпели?
— А у меня никого и не было, — холодно, монотонно сказал я.
— Неудивительно, — сказала Аня, и оставив на столе сторублёвую купюру за кофе, встала и оделась. — Пока Ваня.
— Пока Аня, — сказал я, не глядя на неё.
Мда уж. Ладно хоть мне не придётся платить за неё из своих.
— Ваня, можно вопрос? Нахуя? — спросил Миша, когда придя домой, я обрисовал ему ситуацию. — Кто тебя за язык тянул? Не дал девушке ничего сказать, и сразу обвинениями бросаться.
— Ну, это просто было что-то вроде заготовки.
— Заготовки?
— Ну да, я планировал, что примерно это и скажу.
— Погоди, ты шёл с ней на свидание с мыслями о том, что сейчас якобы «отомстишь» ей?
— Да, что-то типа того.
— Капец, Ваня, что на тебя нашло? Ты с чего это решил быть таким злым?
— Не знаю, — сказал я тихо и неуверенно, — просто не знаю. Как же меня это достало.
— Мда, я конечно не ожидал.
— Да похер. Видимо я такой человек.
— Не думаю. Я же знаю тебя 12 лет. Ты таким раньше не был.
— Люди меняются. Видимо и я изменился. Нет больше того романтика и добренького парня. Он устал.
— Ладно, не накручивай. Но Вань, на будущее, не нужно срываться на девушек из-за того, что тебя все отшивают. Или игнорят. Или играют с твоими чувствами. Будь проще. И в конце концов они тоже люди. И испытывают те же чувства, что и ты. Ну что, понял?
— Да, понял. И давай спать. Я капец как устал от всей этой херни.
И всё пошло по накатанной. Мерзкое утро, якобы питательный завтрак из каши, часовая езда в утренний час-пик в метро, сон на убогих лекциях, чтение бесполезной художественной литературы на семинарах, езда домой, готовка набившей оскомину гречку, рис, картошку, и просиживание всего юношеского потенциала за компьютером. На имиджбордах я никогда не сидел, так что оставались лишь соцсети, YouTube, игры. И вот так я медленно умираю. Если у обычных людей жизнь представляется в виде часов, где наступление полночи — смерть, то у меня жизнь — связанная в петлю верёвка, где смерть — полное затягивание и помещение тонкой шеи внутрь. Каждый получает ту реальность, которую заслуживает? Что ж, видимо это и будет моей реальностью.
Глава 2
Осенний промозглый день конца сентября не предвещал ничего хорошего. Ничего хорошего он и не должен был принести. Самая скучная часть дня, а именно учёба в универе и езда в метро домой закончилась, а значит я в пяти минутах от своего свободного, горделивого сычевания. Всего-то перейти перекрёсток и оказаться в лачуге холостяков. Но вот только именно когда ты с нетерпением чего-то ждёшь, так оно и обламывается.
Догорали последние секунды красного света светофора, как я услышал сначала какое-то цоканье, а затем удар, даже скорее хлопок. Я чисто рефлекторно оборачиваюсь. И что же я вижу? На тротуаре лежит молодая девушка, лет 16–17 на вид, в светло-голубых потёртых джинсах, в бежевой кожаной куртке, застёгнутой на нижние три пуговицы. Короткие каштановые волосы едва спускались на тонкую и хрупкую шею. Лицо же мне не удалось толком разглядеть, так как оно скорчилось от боли.
Я поднял голову и обнаружил одну крайне любопытную деталь: за прошедшие несколько десятков секунд никто не обратил ни малейшего внимания. Ладно, я лукавлю. Они оглядывались, глядели на меня, на девочку, слегка улыбались, отворачивались и уходили прочь. Что, все они куда-то спешат? Нет, просто люди по своей сути отвратительнейшие создания. Даже животные помогают сородичам в беде. Но мы же люди, мы выше этого. Каким же я стал неудачником и слабаком, ведь раньше я бы и не осудил никого, ведь сострадание, это что? Правильно, бред. Или что-то вроде камня для собаки. Так, только погрызть. Ладно, Ницше, прочь из моей головы. Счастья ты мне не принёс.
Я опустил голову и встретился взглядом с потерпевшей неудачу девушкой. Я приметил её зеленовато-голубые глаза, тонкие невыразительные губы, да и всё. С плохим зрением и без очков попробуй разглядеть лучше. Она попыталась подняться, но я вовремя успел подскочить к ней, чтобы помочь подняться.
— Вы как? — спросил я.
— Ничего, но нога болит, — ответила потерпевшая.
— Можете ею пошевелить?
— Да, могу, но больно.
— Ну, значит не перелом. Скорее всего подвернули стопу. Прямо по дороге, недалеко, метров через 300 будет большое синее здание. Так вот, это поликлиника. Там подойдёте в регистратуру, вас куда-то отправят и подлатают. Думаю, не заблудитесь, — подытожил я.
Я развернулся и пошёл домой. Однако спустя буквально пару шагов остановился и склонил голову. Правильно ли я поступаю? Уйдя сейчас, я окажусь даже большим мерзавцем, чем
