его появлении, но запросто подойти побаивались. Он же, привыкший в городе к мужской школе, чувствовал себя не в своей тарелке, невольно пялясь то на одну, то на другую. Особенно часто взгляд задерживался на рослой созревшей девице с румянцем во всю щёку, жгучими тёмными глазами и роскошной косой до пят. Её везде сопровождали брат-погодок во главе табунка поселковых пацанов. Девушка делала вид, что ничего не замечает, но иногда, как бы между прочим, останавливала на нём мечтательный взгляд.
В самом конце осени в класс привели новенькую. Если бы не заштопанный тулупчик с чужого плеча, большущие синяки под глазами на продолговатом, явно не местном лице, с тонкими чертами, её вполне можно было принять за обычную городскую школьницу. Бросив брезгливый взгляд, учительница уставилась в окно, а девчонки отворачивались, делая вид, что подле них всё занято. Женька сидел один, место рядом было свободно, и она примостилась на краешке.
— Ты кто? — когда улеглось волнение, шепнул Плесков с любопытством.
Девчушка окинула соседа изучающим взглядом небесно — васильковых глаз:
— Я здесь с тёткой поселились…
Во время перерыва соседка повернулась к классу спиной и уставилась в окно. Плесков достал из портфеля завтрак и неслышно приблизился к ней.
— Слушай, мама опять яйца вкрутую дала и хлеба с маслом. А я их терпеть не могу. Не выручишь?
Новенькая оценила случайную оговорку, и вместо протеста из-под ресниц брызнула искорка интереса. Тут кто-то сзади не выдержал и нагло рассмеялся:
— Ухажёр хренов, мать твою,…с шалашовкой детдомовской связался!
Девочка сжалась, словно от внезапного удара. В момент развернувшись, Женька окинул поселковых стальным взглядом:
— Кто?
Другому чужаку-выскочке деревенские сорванцы за такое мигом устроили бы взбучку, но он был оттуда — из-за колючей проволоки, один вид которой приводил в трепет их родителей.… Оцепенев на мгновенье, они вытолкнули остряка на середину комнаты.
— Извинись перед ней, — брезгливо распорядился Плесков, глядя с негодованием на остальных, — не стыдно, человеку плохо, помогли бы чем!
После занятий Женька демонстративно на глазах у всех пошёл её проводить…
Дома шокированная матушка устроила Женьке разнос:
— Как ты мог забыть, кто мы и кто она! Что теперь люди вокруг думать станут?
— Разве сильный не должен протянуть руку слабому? — возразил сын. — Это ведь не тюрьма! Если дальше так пойдёт, я туда больше ни ногой.
— А если б они тебя избили до полусмерти, да ещё, не дай бог, покалечили бы? — матушка неожиданно расплакалась.
Женька угрюмо смолк. О возможных последствиях своей выходки он явно не задумывался. Мать тоже замолчала, отрешенно глядя в окно.
— Я больше так не буду…
— Что ты как маленький, буду, не буду, станешь постарше, ещё, как будешь! Она хоть приличная девочка?
Женька облегченно кивнул головой:
— Только очень худая, подкормить бы немного…
— Хорошо, я ей кое-какие тёплые вещи соберу, зима на дворе…
Через пару дней местная красавица, улучшив момент, подошла к Женьке на переменке:
— Слышь, мальчуган! Деньги маманя тебе даёт? — Женька вспыхнул и с готовностью позвенел мелочью в кармане. — Пацаны предлагают в решку сразиться. Выиграешь — все твои, а проиграешь, …дам себя потрогать, только больше ни-ни, мы не городские, до свадьбы себя блюдём.
— А как же твои кавалеры? — смешался он.
— Пусть рожи чумазые отмоют, тогда у них спрошу,…ну так, что?
Она придвинулась совсем близко, стараясь поймать его взгляд, а когда, наконец, поймала, зрачки её глаз зазывно расширились, и в них сверкнуло такое, чему, ещё мгновение, и Женька не смог бы противостоять. Покраснев, как ошпаренный рак, от макушки до пят, он вытряхнул перед ней всю мелочь из карманов и молча удалился.
Своей соседке он не сказал ни слова, но та по косым взглядам соперницы и не смотрящему в сторону поселковых Женьке, догадалась сама.
— Дружбу предлагала? — неожиданно спросила девочка, когда после уроков они по обыкновению шли в сторону её дома.
— Что-то в этом роде, — выдавил из себя Женька и, вспыхнув, отвернулся, — в решку на интерес сыграть.
— А интересом будет она. Логично, городской парень, наверняка, при деньгах, зачем добру зря пропадать. И перед подружками потом форсить можно. Ни к чему тебе всё это, успеешь ещё, — нахмурившись, девочка ускорила шаг. — Давай прощаться, у меня дома дел невпроворот. Тётка с работы такая усталая приходит….
— Пройдёмся ещё немного, — умоляюще попросил Женька, — а потом я помогу тебе.
— Сама разберусь, не мужское дело по хозяйству хлопотать, — она приостановилась, — послушай, у вас дома какие-нибудь книжки есть? — Женька недоуменно кивнул. — Тётка затемно на работу встаёт и ложится очень рано. По вечерам даже поговорить не с кем, — жалобно пояснила девушка, — у нас в детдоме хоть библиотека была. А ты сам читать любишь?
— Школьная программа — такая скука. Мама из библиотеки Жюля Верна и Майн Рида приносит. Мне приключения больше по душе.
Соседка наморщила лобик:
— А мне Лермонтов нравится, особенно, «Мцыри». Там про таких как я, написано…
Подоспел Новый год с крепким январским морозцем, за ним закрутил метелями февраль. Бывало, что вьюжило по несколько дней кряду. На это время посёлок погружался в спячку, напоминая о себе жидкими дымками печных труб и еле теплящимися огоньками в подслеповатых окошках.
«Двадцать тысяч лье под водой» и «Таинственный остров» дочитаны до конца, Женька слоняется из угла в угол, пытаясь выдумать себе ещё какое-нибудь занятие. У отца рядом с кроватью массивный трофейный «Телефункен». В закуток родителей, за ширму, вход строжайше запрещён, но скука смертная, и Женька наконец, решается. Чтобы отец не догадался, он замечает место ползунка на шкале, и начинает крутить ручку настройки. За окнами метёт позёмка, из динамиков доносятся таинственные шорохи и свисты, сквозь которые иногда слышны разноязыкие голоса. Женьке начинает казаться, что он дрейфует на льдине по бескрайним северным просторам. На материке его давно считают погибшим, и только одна-единственная девочка продолжает ждать…
За этим занятием Женька напрочь, забывает о времени, и его застаёт рано пришедшая с работы матушка. Сделав вид, что ничего особенного не произошло, она подсаживается к сыну:
— Какой огромный мир нас окружает, и всюду такие же, как мы, люди. Обидно прожить жизнь, так ничего о них и не узнав. У меня не получилось, война помешала, — мать задумчиво умолкает. — Кем ты теперь хочешь быть? — неожиданно интересуется она.
— Лётчиком или моряком, — немного помедлив, отвечает Женька.
Матушка шутливо морщится:
— Это раньше юноши из приличных семей шли исключительно на военную службу. Отец говорил: сейчас самых талантливых ребят посылают учиться на физико-математические факультеты. Представляешь сынок, станешь учёным с мировым именем. И на международной конференции лет через пятнадцать-двадцать