присел ранний мрак. Из-под ворот ещё светила солнечная свеча, задуваемая поднимающимся ветром. Снег пришёл в движение. Лёгкая пороша дёргалась по углам огороженного участка, по вычищенным дорожкам, по скатам крыши. Шуршал снег, просыпаясь перед ночной вакханалией. Я проверил нож в сапоге, зажигалку, спички, фонарь, спирт в фляжке и прокрался к калитке.
Калитка отворилась ледяным скрипом, который вполне мог бы выдать меня. Прости Учитель, я ослушаюсь. Уйду ненадолго. Прости, слаб я, не силён. Думал постиг, думал, что рутина мирская за забором не для меня. Уйду ненадолго, вернусь с этими неудачниками. Отогрею их, покормлю. А просвещение потом. Мы потом им лом дадим и лопату, про огонь расскажем и про блаженство лежать на полу с поднятыми лапами. А сейчас надо тихонько закрыть калитку. Не скрипеть больше. Не опозориться перед Учителем. Я вышел на корточках спиной вперёд на пятачок перед калиткой и уже не увидел свою тень. Солнечное яблоко надкусила ночь. По колено поднимался беспокойный снег с проснувшимся ночным ветром. Белый дым-сигнал моего печного маяка стал таять во мраке. Теперь найти нас можно было лишь по свету окна на втором этаже. Я повернулся в сторону автобуса и хотел было зашагать скоро на поиск учеников этих потерявшихся-проклятых. Но вынужден был остановиться.
Передо мной на высоком сугробе во всей своей красе стоял Учитель. Он вышел раньше меня и ждал пока я соберу человечьи вещи, без которых мы не идём в поход. Он был лохматым и выглядел крупнее себя самого. Всё знал про мой побег. Он то ли улыбнулся мне, то ли вздохнул и показал мордой на заметённую дорогу. Спрыгнул с сугроба и побежал в сторону остановки, по просеке, что теперь уже терялась в ночной тьме. Я включил фонарик и пошёл следом. Мои шаги не были так быстры как мне хотелось. Вещей я набрал с избытком, а снег оказался мягким. Я тонул с каждым новым шагом. Закалённый здешней природой я шёл не жалуясь. Тем более обет молчания, в отличие теперь уже от всех остальных, я пока не нарушил, Учитель тому свидетель. Я шёл как мог проворно, конечно не поспевая за ним. Тот то исчезал прыжками во тьме, то возвращался с неожиданной стороны и тёрся у моих ног. Затем лохматый снова бросался в ночь и я терял его из пятна фонаря. От этого электрического света я словно слеп и не видел ни деревьев, ни звёзд на небе, только белое пятно, начинающуюся пургу и изредка попадавшего под свет белого Учителя. А чаще даже не всего его целиком, а то лохматые уши, то мощные лапы.
Я шёл тяжело и по прямой, изредка встречая петляющие следы. Хотелось бросить ружьё и рюкзак, но склонив голову я продолжал. Чтобы не сбиться с просеки и лучше ориентироваться на просвет неба меж деревьев я выключил фонарик. Давненько я не ходил до дороги, по ощущениям была половина пути, точно этого сказать никто бы не смог. Глаза привыкли к темноте, я наслаждался Орионом, что стоял как раз опираясь ногами слева и справа на ёлки по бокам просеки и мы шли на его звёздный пояс. Внезапно Учитель оказался прямо передо мной на высоком снежном бугре и неподвижно смотрел вдаль, почти по курсу нашего движения. Я также остановился и прислушался. Ветер гасил все звуки кроме скрипа сосны за спиной, снежинки мелькали и честно признаться я не видел ничего дальше хвоста Учителя. Почти ничего, потому что когда я постарался посмотреть точно по направлению его взгляда, то увидел два светящихся глаза. Они то появлялись во тьме, то мелькали исчезая, появлялись снова в другом месте. Один ли был у этих глаз хозяин. Метался ли он по снежному лесу или мы видели много пар глаз, что открывались и разрывались по очереди. Волк. Мы вышли не в своё время. Время Волка, время учиться насилию и злобе. Учитель вдруг напрягся и завыл, закинув голову назад. Вой его заглушил снеговерть и очень удивил меня, испугал. Это было словно начало чего-то, знак. Вой продолжался может быть минуту и затем Учитель стремительно бросился во тьму в сторону, где последний раз мелькнули красные глаза. Я скинул ружьё и начал взводить курок. Другой рукой достал фонарик и пытался включить. Фонарик никак не включался и неожиданно вспыхнув лопнул. Увидев в новый раз красные глаза справа, я обернулся и нажал на курок. Выстрела не было. Я поднёс к лицу механизм, но тут ветер повалил меня и отчего-то я упал лицом в снег. Подскочив сразу же я не устоял на ногах и опять упал на этот раз на спину. Через меня то ли перепрыгнул кто-то чёрный, то ли ветер пробежал плотным потоком и сбил шапку. Я снова встал, выставляя перед собой ружьё и крутился в поисках красных глаз. Увидел, но выстрел не получился. Без перчаток я тряс оружие, передвигал затвор. Патрон был внутри, но ружьё отказывалось работать и я отбросил его. Достав топор и нож, я пошёл во тьму, туда, где как мне казалось шла какая-то возня, новый незнакомый шум. Комок звуков похожих на звук рвущейся простыни или скрежет железа о железо. Ноги проваливались в снег выше колена, я практически полз. Ещё пару раз увидел злые глаза и скорректировал свой маршрут. А потом снова меня опрокинуло, а топор зацепился за что-то и ветка ударила по лицу ледяными иголками. Слёзы брызнули из глаз, но я встал слепой от ветра и слёз, и поднял высоко свои режущие орудия. Я хотел кричать Учителю, но вместо того вертелся на месте, не наблюдая больше ни глаз Волка, ни направления дороги. В рот летел снег. Ветер снизу поднимал поток холода. Я остановился чтобы утереть лицо. Что-то снова показалось впереди, как мог быстро пошёл туда. Я кричал и махал топором, дважды упав, на коленках дополз до какой-то тени, оказалось большого пня и надо мной угрожающе скрипнул ствол дерева. И после вдруг наступила тишина. Холодный ветер притих и яркий Орион будто прибавил мощности. Я стоял на просеке и различал впереди свет, не похожий на домашний. Это был какой-то другой источник. Возможно гости развели костёр или у них был фонарь. Не пытаясь найти в снегу ружьё, я пошёл навстречу свету. Он оказался куда как ближе моего ощущения. То был заведённый внедорожник, урчащий и пускающий газ в небо, с освещённым салоном в котором сидели двое молодых людей и девушка. Негромкая музыка шла от приборной
