Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
И получилось, что я сразу резко вперед продвинулся. Не я один, ясно, но и я тоже… – Дед протяжно вздыхал в этом месте, будто подчеркивая, что он сочувствует вылетевшим мужикам. – Из очередей на квартиры не убирали, хоть каким раздолбаем будь, а на машины – в два счета. Машина ведь роскошью считалась, баловством. Автолюбитель, как тогда говорили… Любитель – не любитель, а просто надо. Как без машины? Тем более у нас тут? По-хорошему, уазик бы каждому или «Ниву», чтоб по ягоды, по грибы, на охоту… Уазики вообще в частные руки не продавали, а «Нивы» когда появились… «Нива» и стоила-то дешевле, но до нее никакая очередь не дойдет. Поэтому я на «Жигули» записался, на шестую модель. Она тогда самой лучшей была из доступных, красота неимоверная… Ну и вот – чик, пык, и я уже рядышком. А денег – едва на половину. По родне пройти, по знакомым, насоберешь, конечно, но отдавать ведь придется. И как-то в город за чем-то поехал и встретил знакомого одного. Горюю, что вот, так и так – машина, считай, на подходе, а денег кот наплакал. И он говорит: «А ты кисти сдавай. Они хорошо идут, двадцать пять копеек штука в потребсоюзе, а если напрямую в благоустройство или строителям – до полтинника». – «Да какие кисти?» – говорю. «Ковыльные, для побелки».
Дед подробно рассказывал маленькому Илье про кисти. Теперь он знает их очень хорошо. Слишком хорошо…
«И вот с тыщи две мы на этих кистях заработали. Пришлось попластаться, конечно… Привезли машины. На платформе. Новенькие, блестящие. Поставили во дворе заводуправления, и, когда идешь мимо, они прям дразнят, и гадаешь, какую тебе… Какая тебе достанется… Три “шестерки” тогда привезли. Сероватую такую, оранжевую и вот эту, нашу, фиолетовую. Я сероватую хотел… не сероватая она, цвет сафари, что ли, теперь называется… Но тогда-то не до капризов. Сафари начальству ушла, а я за нашу схватился. Оранжевых много было машин, через одну, полезный цвет, хорошо видно его, но скучно. А фиолетовая – редкость была… Почти девять тыщ за нее выложил теми деньгами, советскими, дорогими! И не жалею… Не уазик, конечно, но служит надежно, спасибо ей…»
Илья застал то время, когда дедушка был полновластным хозяином машины и папа спрашивал разрешения сесть за руль. Дедушка сам ее ремонтировал, папа же стоял рядом вот так же, как сейчас Илья. Потом дедушку очень быстро скрутила болезнь, Филка перешла папе… Он следил за ней, замазывал сколы краски, берёг. Но все равно машина дряхлела, всё чаще отказывалась заводиться…
Покопавшись под капотом, папа велел:
– Попробуй!
Илья прыгнул, но осторожно, не грубо, на водительское место, повернул ключ.
Тр, тр, тр…
– Ладно, не надо.
Вылез из кабины, опять занял место рядом с папой, тоже глядел в нутро машины. Аккумулятор новенький, купленный весной, трамблер, стартер, карбюратор, свечи, бензонасос… Илья почувствовал – глядит с тупым таким бессилием, и стало стыдно за себя, словно виноват, что не научился к двадцати годам разбираться в технике.
В детстве мечтал водить машину, изучить все детали; слово «моторист» звучало как «волшебник». А когда подошел возраст, подходящий для воплощения мечты, – как обрубило. Стали интересны камни, почвы, и Илья увлекся геологией…
– Вчера ведь специально проверил, – бормотал папа, видимо, выбирая, с чего начать поиск поломки, – сразу схватила, с пол-оборота. Еще порадовался. А теперь…
Взял отвертку, полез к стартеру.
Накануне Илья вернулся поздно – до ночи сидели с Валей на веранде, где она спала летом, целовались, обнимались, а вернее, трогали, изучали друг друга, прислушиваясь, не проснулись ли в доме, не идут ли сюда. Эта настороженность мешала сделать главное, чего давно хотел Илья и, по всему судя, ждала Валя.
Но там, на веранде, он казался себе взрослым, опытным, умудренным, а теперь, как маленький, наблюдал за папой, не в силах помочь…
Разговора, которого с тревогой ждал Илья, не было ни вчера, ни утром. Собравшись на завтрак, папа просто сказал: «Говорят, жимолость пошла, земляника. Поедем на разведку». После завтрака мама стала собирать еду, вещи в дорогу, а Илья с папой пошли заводить Филку. И вот…
С каждой минутой этого ремонта на ощупь, с каждой неудачной попыткой завести мотор росло желание сказать: «Давай академ возьму». Одна эта фраза и вертелась на языке, готовая вот-вот сорваться, вылететь в мир. Илья морщился, чтобы не произнести, сжимал скулы – понимал: после нее произойдет что-то страшное.
Два года назад, сдав ЕГЭ в целом удачно, Илья разослал документы в три универа, везде на геологический факультет. Дальше оставалось ждать, а вернее, следить за списками абитуриентов по интернету, который у них в поселке хоть и был, но работал так медленно и ненадежно, что выматывал всю душу.
В начале списков были те, кто набрал больше баллов в школе, за ними – кто меньше. Илья был поначалу везде в числе первых, но постепенно перед ним возникали новые и новые фамилии. Как в биатлонном спринте – лидер под номером 5 чаще всего, по мере финиширования сильнейших под номерами, скажем, 20, 30, 35, отодвигается дальше и дальше от цветочной церемонии…
Родители переживали, но никак не могли разобраться в системе нынешнего поступления в вузы. «И что, вот так заочно принимают? И никаких собеседований? Мы думали, в ЕГЭ самое странное – эти тесты, а оказывается… А если во все три места сразу поступишь, что, в двух пустые места останутся?»
В итоге ни в одном Илья не попал в бюджетную квоту, хотя по баллам вроде бы проходил. Но важны были не только баллы, а довузовская подготовка, индивидуальные достижения абитуриента… Ему предложили учиться на платной основе.
Поначалу Погудины не очень расстроились – давно знали про образовательный кредит, изучили условия его получения. Довольно просто все выходило, и выплата долга щадящая – небольшими суммами после окончания вуза в течение пятнадцати лет. Но именно в том году программу «приостановили», как значилось в объяснении, «из-за корректировки». Когда выдачу возобновят, не сообщалось…
В одном университете отнеслись тепло, с сочувствием, пообещали, что, если Илья окончит семестр без четверок и сдаст все зачеты с первого раза, его переведут на бюджетное.
«Ну что, – помнится, сказал тогда папа, прочитав в компьютере письмо из приемной комиссии, – пятьдесят пять тысяч за полгода, думаю, осилим. Как, Марин? – обратился к маме, и она закивала. – И хорошо. Отправляйся. Мы в тебя верим».
Зимнюю сессию на первом курсе Илья окончил с одной четверкой и двумя пересдачами. Родители успокаивали – «ничего, ничего». Летнюю – тоже с одной четверкой, по химии,
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
