мамы висел у нее на ноге, пока она мыла посуду. Мягкий белый свет лился через кухонное окно внутрь комнаты, создавая сияние, окутывающее ее профиль и одежду. В лучах кружились пылинки, совершая медленный путь вниз.
Мама никуда не торопилась, чтобы тарелки и кастрюли не звенели друг об друга, и мурлыкала под нос песню, которая навсегда отложилась в моей памяти. В доме было тихо, раздавался только плеск воды, в которой она мыла посуду, и ее мелодичная песенка.
Я всю жизнь пытался отыскать этот мотив, который она напевала, расхаживая по дому, но, должно быть, она его выдумала сама, потому что ничего подобного я так больше и не услышал. Теперь эта мелодия существовала лишь в моей памяти. Наиболее ярко она звучала в тот день, который, как я понял позже, стал началом нашего медленного прощания с ней.
Все старшие братья находились в школе, а Трент только пошел в сад. Время наедине с мамой стало для меня лучшим за день.
Я любил братьев, но ее внимание для одного меня было особенным, роскошь, которую каждый из нас испытывал лишь на короткое время. Вряд ли тогда я мог почувствовать, что именно скоро случится, но я понимал, что рядом с ней время пролетает стремительно.
Мама удивлялась, что я липну к ней куда больше, чем другие мальчики, но она была не против. Возможно, она проявляла бесконечное терпение, потому что я был малышом, или она понимала, что я ее последний ребенок. Мама знала о своей болезни и наслаждалась каждым мгновением своей жизни.
Любовь Эбби напомнила мне об этом: о спокойствии, мягкости, тишине, когда я мог прильнуть к маме на кухне, слушая мотив ее прекрасной песенки. Но меня преследовало необъяснимое и неотступное чувство – которое я не мог понять, – что в любой момент мое время с ней может закончиться.
Я знал, что Эбби меня любит. Она говорила мне это бесчисленное количество раз, а что важнее – доказывала поступками. Черт подери, даже когда она злилась на меня, то делала все ради моего блага. Только две женщины в моей жизни вызывали такие чувства.
Я не мог потерять Эбби. Если пришлось бы врать полиции, друзьям, семье, целому миру, значит, так тому и быть. Без нее я бы уже не был прежним. С ней я стал другим… лучше, чем был раньше.
Благодаря Эбби в моей жизни появилась новая цель, любить ее, делать счастливой – вот чего я с нетерпением ждал. Ничто и никто не приносил мне такой же радости.
Пока я ждал ответа на вопрос, почему она на самом деле вышла за меня замуж, я прокручивал в голове тысячи сценариев. Даже скажи Эбби, что хотела тем самым защитить меня от тюрьмы, это ничего не изменит. Я все равно желал быть ее мужем и надеялся, что, несмотря на новые правила игры, я все же смогу убедить ее, что она приняла верное решение.
Кто-то назовет меня эгоистичным мерзавцем, но она не поступила бы так, если бы не любила. Смущала вся эта спешка, общественное одобрение, но не любовь. Если Эбби развеет мои страхи и скажет, что да, она правда желала выйти за меня замуж через несколько часов после пожара, поверю ли я ей? Был ли я так уверен в своих подозрениях, что посчитаю это ложью? Если она соврет, значит ли это, что я не смогу доверять ей?
Очевидно, что в голове Эбби тоже закрутились шестеренки, она заерзала рядом со мной на диване, стараясь не показать своих эмоций.
Когда в напряженные моменты ее лицо становилось таким безмятежным, значило это одно – она что-то скрывала. Мне не хотелось начинать нашу жизнь с секретов.
Я теперь был ее мужем, я изменился к лучшему ради нас обоих. Вся моя жизнь стала другой благодаря ей. Я хотел, чтобы она доверилась мне и рассказала правду. Но в свете всего случившегося, будь я на ее месте, переживая, что она не позволит мне спасти ее… Клянусь, я бы соврал. Соврал и не моргнул бы. Вдруг я разозлился на себя, что задал ей такой вопрос. «Я правда хочу это знать?»
Не успел я что-либо сказать, как она заговорила.
Глава 3
Ложь во благо
Эбби
– Трэвис, – проговорила я, прикасаясь к его колену. – Я вышла за тебя, потому что люблю.
Он замешкался. Похоже, что он не хотел задавать этот вопрос, а я жалела, что он все же задал. Но он не смог сдержаться.
– Это единственная причина?
Как только эти слова слетели с его губ, он весь подобрался, будто приготовился к той боли, которую причинит мой ответ.
– Нет.
Из его легких будто вышибли воздух. Он только поверил, что наш уик-энд ему не приснился. Еще месяц назад он разнес бы комнату на части, не в силах отличить боль от ярости.
Я видела, как он переборол желание выплеснуть эмоции на ближайшем неодушевленном предмете, даже несмотря на ту огромную боль, что он испытывал. Видя эту борьбу в каждом движении, я влюблялась в Трэвиса еще сильнее.
Он уставился в пол и заговорил:
– Эбби, когда я говорю, что люблю тебя… до этого момента я не знал, что пожелаю чего-то больше, чем жениться на тебе. – Его дыхание сорвалось, и он попытался унять дрожь в голосе. – Правда в том… что для меня нет ничего важнее твоего счастья. Не стоило так поступать, если ты на самом деле того не хотела.
– Я счастлива! Сегодня я счастливее, чем когда-либо. Завтра я буду еще более счастливой. Трэвис, но твое счастье для меня не менее важно, и… – Я замешкалась.
Как бы я ни пыталась объяснить, Трэвис меня не поймет. Сбежать с ним в Вегас, чтобы спасти от тюрьмы, значило для меня больше, чем просто повиноваться капризу выйти замуж в девятнадцать. Возможно, мое спонтанное предложение руки и сердца вышло не таким романтичным, как планировал Трэвис, но нужно было действовать быстро. Это означало для меня, что мои чувства к Трэвису пересилят все прочее, но я сомневалась, что он это поймет.
– Голубка, просто скажи. Мне нужно услышать. Я просто… должен узнать правду, – понуро проговорил он.
Я обхватила его лицо ладонями и коснулась губами уха.
– Когда я думала, что ты в том пожаре, то все поняла. Поняла, что никогда не полюблю кого-то так же, как тебя. Что хочу провести с тобой всю жизнь, и я боялась, что опоздала. Я твоя
