— Хватит! Не понимаешь, что несёшь, — жёстко отрезал он.
Я заплакала, глупо и бестолково. Слёзы лились, и я ничего не могла поделать. Отчасти мне было стыдно за эту истерику. Алексей отвернулся. «Наверное его, как и большинство мужчин, раздражают женские слёзы, потому что они не знают, что с ними делать».
Он повернулся к панели и очень во время. Панель словно ожила.
— Сучьи ящерицы! — выругался старпом. — Пристегнись. Быстро!
Я подтянулась, глубже усаживаясь в кресло, накинула ремни.
— Может, хоть наводить сможешь?
— Н… нет — промямлила я.
— Твою мать! — Алексей схватился за голову и после секундного колебания заорал. — Шлем закрой. Подача с резервного блока.
Я сделала, как он сказал. В эту секунду мужчина обесточил панель, отключил все системы. Костюмы имеют собственные аккумуляторы и будут какое-то время качать кислород из баллонов.
— Что происходит? — прошептала я.
— Выиграем время. Нас заметили, но не наши.
— Что?
— Ш… — он поднял указательный палец. — Я думаю.
Теперь, когда в кабине царила тьма, я увидела в иллюминатор обломки «Сокола-3». Чтобы разглядеть их, приходилось напрягать глаза. Тусклый, еле уловимый свет очерчивал раскуроченный корабль. На фоне яркими точками выделялись далёкие звёзды, ослепляли, мешали сфокусировать взгляд на тёмном остове корабля. Я пыталась угадать приближение врага в мерцании крошечных точек.
— Какие планеты рядом? — задал Алексей риторический вопрос.
— Я даже не знаю, где мы! — я развела руками в темноте.
Он достал откуда-то планшет и продолжал говорить то ли мне, то ли сам с собой:
— Сейчас рядом Giza 581c. Если прорвёмся к ней, — старпом торопливо делал вычисления, открывая всё новые окна с данными. — Повреждён резервный бак. Если сделать быстрый рывок, должно хватить. Если повезёт, останется для манёвра в атмосфере. Или не останется…
Алексей продолжал бормотать, быстро перебирая пальцами по планшету. Я наклонилась к нему, вытирая мокрые щёки.
— Хочешь сесть? — перебила я.
Он кивнул, шикнул на меня. Я подумала, что нужно быть камикадзе, чтобы взять с собой девчонку в корабль, где нужны два пилота. В «Десантнике» один маневрирует, второй ведёт огонь. В теории это может делать один пилот, но тогда скорость действий существенно снижается. Да и технически корабль рассчитан на совместные действия двух людей.
— Слушай внимательно. Когда я включу питание, мы увидим, где и сколько ящериц. Нас тоже увидят. Я переключу всё управление на себя. Понятно? — мужчина показал, водя пальцами по пустым экранам. — Я всё сделаю сам. Главное не психуй, не ори, делай, что скажу. Поняла?
— Да, — выдохнула я.
Зажёгся тусклый свет, экраны ожили. И началась гонка.
Всё происходило стремительно. Алексей задал ускорение, пока компьютер ещё рассчитывал верную траекторию. Я видела на мониторах нашего врага. По счастью, он был один. Ничего толком не понимая, я лишь следила за происходящим и замирала от ужаса. В какой-то момент старпом начал маневрировать, уходя от огня. Меня то бросало из стороны в сторону, то вжимало в кресло. Дальше всё произошло в одну секунду. Алексей произвёл один-единственный залп. «Десантник» тряхнуло.
В нас попали. Мониторы расцвели красным. Казалось, словно корабль раскрутили и бросили, как пращу. Я снова почувствовала перегрузку. Грудь сдавило, каждый вдох давался с трудом. Я изо всех сил старалась сохранить ускользающее сознание. Снова удар, корабль вздрогнул. Всё вокруг завибрировало. Я увидела на мониторах, что мы вошли в атмосферу по слишком крутой дуге. Через мгновение уже было сложно сфокусировать взгляд. Все предметы вокруг казались алыми разводами. Пульсирующая головная боль словно разрывала мозг. Мне даже показалось, что глаза выпирают из орбит. Окружающее представлялось красными пятнами.
Глава 2
Сначала была боль. Она проникала сквозь забытьё навязчиво и требовательно. Боль пульсировала в руке, болела голова, и всё тело ныло. Окончательно очнулась я от сильного толчка, ремни впились в тело. Это раскрылся парашют: часть системы торможения в нижних слоях атмосферы. В металлической обшивке над панелями я увидела своё отражение, красное одутловатое лицо, выступающие на носу и щеках кровеносные сосуды, ни следа привычного красивого отражения. Веки казались набухшими, глаза слезились. Даже сквозь стекло шлема видны красные пятна на белках глаз. «Зомби, честное слово, — подумала я. — Но жива, главное — жива!» Всё тело болело, будто меня били.
— Алексей! — позвала я.
Он не отвечал. Тогда я подняла руку, это оказалось неожиданно сложно после невесомости, и пихнула его в плечо. Никакой реакции. Лицо его было похоже на моё, хоть и не было красным. На носу и щеках также проступили сосуды, глаза закрыты.
— Алексей!!! — прокричала я громко. В голосе моём слышалась паника.
Дальше мне казалось, что я наблюдаю за всем происходящим со стороны. Я взяла его руку, спустила перчатку, нащупала пульс: ничего. Мои собственные руки дрожали, поэтому я проверила ещё несколько раз: ничего. Посмотрела на мониторы, спуск проходил в автоматическом режиме. Все ощущения изменились, тело приобрело вес, каждое движение давалось с усилием. Боль пульсировала в голове. «Не может быть. Показалось. Вот сядем, и придёт в себя. Нет, не может этого быть», — успокаивала сама себя. Перспектива оказаться в одиночестве на непонятной планете пугала до смерти. Я продолжала уговаривать себя, хотя уже всё поняла. Накатила такая отчаянная безнадёжность. Хотелось плакать. Хотя глаза и без того слезились, и веки опухли. Для слёз просто не было сил.
Приземление было далеко не таким мягким, как на гражданских судах. За пару секунд до удара раздались хлопки, запахло палёным. Вдруг меня будто поленом огрели. Зубы клацнули, чудом не прикусив язык. Не сразу получилось сделать вдох. Только это удалось, как судно накренилось, его потащила куда-то неведомая сила. Неожиданно движение прекратилось. Корабль оказался на боку. Пилотские кресла висели боком, одно над другим, моё над креслом Алексея. В нерешительности я выжидала, не хватало шею свернуть, слишком рано сбросив ремни.
В иллюминаторе надо мной виднелось синее небо в оправе причудливых ветвей. Я решилась выбраться из кресла. Это было непросто, поза неудобная. Пришлось поочерёдно отстёгивать ремни и аккуратно спускаться в узкое пространство между панелями и Алексеем. Он висел на ремнях, руки его безвольно опустились, голова наклонилась. Я снова
