в наглухо застегнутых дорожных плащах. Просто маленькие копии наставников. Только язык пока что на месте. И это заставляло меня ненавидеть свой клан еще больше.
В ученичестве магической меткой молчания с нами делился наставник. Она никому не была видна, но жгла горло, стоило только захотеть сказать что-то о мирах. Язык сохраняли, чтобы легче было постигать наречия всех народов и науки. Наставник же должен был всегда быть рядом и следить, как мы ведем себя на людях. Не болтаем ли лишнего. При переходе из ученичества каждый Путешественник получал свою метку от Старого бога, а язык отсекали. Так было не всегда. Некоторые Путешественники, пресытившись слишком долгой жизнью и служением, пытались уйти из клана и продать знания о мирах, чтобы заработать на жизнь. Даже с магической печатью хитростью и обходными путями можно было рассказать многое. Теперь за эту слабость расплачиваются все.
Мне, правда, до получения собственной метки далеко, я еще долго буду на побегушках у пьяницы Бартоломеуса. Но я боялся, снова боялся. Как это – жить не только с магической печатью неразглашения, но и совсем без возможности говорить? Только скудный жестовый язык. Наверное, именно тогда я узна́ю новые глубины одиночества.
Хотя не все из нас были одинокими. В закрытом мужском сообществе случались союзы. Дружеские и не только. Об этом было не принято говорить (какая ирония!), но все об этом знали. Но у меня не получилось подружиться ни с одним сверстником. Поэтому при любом удобном случае я проводил у Столпов в каждом из миров столько времени, сколько мог, ожидая Верховного. Иногда мне удавалось схватить краем глаза еле заметное радужное сияние. Значит, кто-то использовал Столпы как портал. Порой приходилось спешно и скрытно сбегать, чтобы меня не застали Жрецы. Но в остальном я не встречал ни единой живой души в своих бдениях у мировых святынь.
Я уже было отчаялся, когда в ночь смены сезонов Столпы Священного драккара, у которых я провел уже несколько часов, замерцали и налились насыщенным сиянием всех цветов. Когда Верховный Бог возник будто ниоткуда во плоти, я обрадованно вскрикнул. Все же я оставался сущим мальчишкой. Повелитель был таким, каким я его и помнил. Не изменился ни на миг. Я благоговейно упал на колени, но лицо к земле не склонял.
– Маттеус, мальчик мой! – удивленно воскликнул Верховный, а внутри меня разлилась теплой волной радость.
Он помнит мое имя!
Повелитель сделал шаг в мою сторону и, схватив за плечи, поднял с колен. Я опешил, когда бог заключил меня в объятия и похлопал по спине.
– Как ты вырос, – по-отечески засмеялся Верховный. – Неужто столько лет прошло…
Я растерялся. Он забыл о времени, но помнил мое имя? Это было странно.
– Ах, прости старика, – спохватился бог. – Для нас время всегда бежит чуть по-другому.
– Понимаю, повелитель, – я постарался, чтобы голос звучал ровно, достойно помощника Верховного Бога, хотя на самом деле не понимал. Время есть время, как оно может течь иначе?
– Как хорошо, что ты был здесь, – повелитель выглядел воодушевленным. – Не пришлось искать тебя по всему остро… драккару.
Я заметил, что он хотел назвать Священный драккар островом. Меня кольнуло раздражение. Если я, всего лишь мальчишка, мог запомнить особенности миров, то он – бог, который правит ими уже очень давно, – и подавно. Да, наш мир островной, мы не неучи и понимаем это. Однако традиционно острова называются драккарами, и это важная особенность Мидгарда. Я сразу же одернул себя, погасив раздражение. Это Верховный Бог! Наверное, одновременно он думает о стольких вещах, что небольшие оговорки случаются. Тем более что он сразу же поправился. Мне стало стыдно за свое внутреннее брюзжание, а потому следующие мои слова прозвучали чрезмерно пылко:
– Я всегда готов услужить вам, повелитель!
– Мне радостно слышать, что ты верный человек, Маттеус, – пророкотал бог. – Много ли браги пьет твой наставник?
– Теперь он держится на месте Путешественника только с моей помощью, повелитель, – ответил я. – Почти всю работу выполняю сам, а Бартоломеус лишь прохлаждается в питейных заведениях.
– Это нам на руку, Маттеус, – кивнул Верховный. – Наша миссия должна оставаться в тайне. И лишние вопросы, куда ты исчезаешь временами, были бы ни к чему.
– Куда я исчезаю? – мне была непонятна последняя фраза.
– Да, мой мальчик, – торжественно проговорил повелитель. – Сегодня начинается твоя миссия спасителя миров. Я научу тебя всему, что знаю и умею, хоть эта ноша тяжела и неприятна.
– Мы дадим бой сущности? – внутри меня все задрожало в предвкушении. Спаситель миров. Мне нравилось, как это звучало. Я стану героем!
– Пока что нам предстоит найти, в какой из миров чудовище явилось в этот раз, – вздохнул бог. – А потом, конечно, мы непременно дадим ему бой. Хотя это слишком громкие слова. Ты готов отправиться в путь?
– Да! Да, я готов! – мне показалось, что голос прозвучал слишком громко и напористо, но Верховный лишь добродушно усмехнулся, а я подумал, что наконец-то у меня появился настоящий наставник. Тот, кто будет опекать меня, направлять и оберегать. Я больше не буду одиноким!
4
531 год эпохи Каменных драккаров
Впервые я увидел сущность в тот же сезон. Наша первая охота длилась не слишком долго. Мы нашли ее в мире Яви, и я, хоть и ждал увидеть девчонку, все равно опешил. Ей едва сравнялось четыре сезона. И у нее не было ехидного выражения лица Сигмаса. Она вообще не была похожа на моего вероломного соседа по общей спальне. Она была маленькой, пухлой, и на голове вились светлые кудряшки. Как может что-то темное и злое выглядеть настолько невинно?
Я тяжело сглотнул. Мы искали ее три луны, и сейчас было не время сомневаться. Но я сомневался. Верховный Бог предупреждал меня о силе сущности. Она умела притупить внимание, вызвать жалость и сострадание. Но все эти уловки были направлены лишь на то, чтобы выжить, войти в пору и уничтожить миры. Нам нельзя этого допустить, говорил повелитель. Не зря я тащил эту ношу лишь на своих плечах столько лет, твердил он. Если для тебя это слишком сложно, то я пойму, шептал Верховный.
Но я не собирался сдаваться хитрой силе сущности в первом же бою. Хотя на бой это никак не тянуло. Мы были в городских садах Дидили, таясь за густым кустарником и наблюдая, как сущность роется в песочнице. Она была на игровой площадке с другими детьми. Неподалеку на скамейках сидели матери. Следили за своими чадами и вели приятные беседы, которые иногда прерывались
