Ознакомительная версия. Доступно 46 страниц из 228
должности отдадут чиновникам Империи. Но адъютантов можно было брать только из среды военных, а военных можно было найти только в императорской армии.
Верно оценив истинное положение вещей, Витроль посоветовал графу д’Артуа выбрать адъютантов из числа выдающихся офицеров Империи. Граф последовал его совету и взял в адъютанты Нансути и Лористона, пользовавшихся уважением в армии и близких старой знати. Их назначение вызвало сильное неудовольствие друзей графа и горячие упреки в адрес Витроля и тотчас обнаружило, как люди старого и нового режимов, собравшись вокруг Бурбонов, будут относиться друг к другу.
Графу д’Артуа следовало безотлагательно заняться и другим важным делом, которое невозможно было уладить уговорами: определиться с титулом, необходимым для управления страной. Сам собою напрашивался титул генерального королевского наместника, осуществляющего королевскую власть в отсутствие короля. Но как облечься им без согласия Сената, который оставался единственной признанной властью, после низложения Наполеона держался в стороне, не присутствовал на последних церемониях и всем своим поведением давал понять, что не наделит королевской властью ни графа д’Артуа, ни самого короля без официального обязательства с их стороны в отношении Конституции? Непросто было растолковать эту трудность графу д’Артуа и его друзьям, ибо им казалось, что само присутствие законного государя или его представителя упраздняет всякую иную власть, и они еще не привыкли к мысли, что помимо королевского права существует право нации. Витроль, служивший посредником при временном правительстве, понимал, что к этому обстоятельству нельзя относиться легкомысленно, и дал это понять и своему господину.
Настроенный поначалу благодушно, граф д’Артуа заявил, что нужно принять от Сената инвеституру на как можно более благоприятных условиях, поскорее завладеть королевской властью и осуществлять ее как можно лучше до прибытия Людовика XVIII, который и рассудит, что делать. Самозваные советники графа, видя его склонность подчиниться, не осмелились сопротивляться дольше и посоветовали уступить, смягчив, однако, обязательство, которого Сенат требовал от графа, и признав только общие основы будущей конституции.
Тем временем император Александр, узнав о трудностях, воздвигаемых советом графа д’Артуа условиям Сената, поручил Нессельроде повидаться с Витролем и дать ему знать о намерениях государей-союзников. Утром 14 апреля, в то время как Сенат должен был собраться, Нессельроде провел с Витролем ясную и поучительную беседу. Русский министр заявил от имени своего повелителя и государей-союзников, что Сенату обязаны и низложением Наполеона, и возвращением Бурбонов; что без него не нашлось бы властей для ведения переговоров; что при всех нападках на него Сенат заключает в себе самых просвещенных жителей страны; что эмигрантам, не знакомым с Францией, Европой и нынешним веком, не удастся подчинить себе столь грозную нацию и им следует подчиниться условиям Сената, в которых нет ничего неразумного; что в настоящую минуту существуют только две реальных силы: армия Наполеона и 200 тысяч штыков государей-союзников; что армия Наполеона хочет только короля Римского, а 200 тысяч штыков союзников не станут устраивать 18 брюмера против Сената, а скорее постараются этому помешать; что таково принятое решение и ему поручено не обсуждать его, а только объявить.
Витроль, как бывало и прежде, удалился возмущенный иностранным давлением, за которым сам прежде отправлялся в Труа, и донес до своего хозяина сообщения, которые ему поручили передать. На безумца Александра, как тогда называли императора России, сильно вознегодовали и с вынужденной покорностью стали ждать решения Сената.
Сенат, собравшийся в тот же день, принял следующую резолюцию, которая сделала честь его твердости и уже не могла вызвать никаких насмешек.
«По предложению временного правительства и докладу особой комиссии из семи членов Сенат наделяет Его Королевское Высочество монсиньора графа д’Артуа правом временно управлять Францией под титулом Генерального наместника Королевства, пока Луи-Станислав-Ксавье, призванный на Французский Трон, не признает Конституционную хартию.
Сенат постановляет, что декрет от сего дня будет вечером представлен Его Королевскому Высочеству монсиньору графу д’Артуа всем корпусом Сената.
Принято в Париже 14 апреля».
Вернувшись в Тюильри, Талейран встретился с Витролем и, небрежно бросив на стол текст сенатской резолюции, сказал, что придется им удовольствоваться, а вечером Сенат сам придет к графу д’Артуа за его решением. Теперь Витроль нашел принца не столь сговорчивым, как накануне. Горделивая четкость заявления сенаторов, наделявших его временной и обусловленной властью, исполнила графа д’Артуа гнева. Он резко оттолкнул от себя документ и вскричал, что ему нет дела до господ сенаторов, он их знать не знает, не станет принимать и сделается генеральным наместником в силу права, а не в силу их декларации. Так граф, днем проявлявший куда больше благоразумия, чем его друзья, ныне его утратил. Но необходимость, победившая друзей графа д’Артуа, победила и его самого: 14 апреля он не сделался сильнее, чем был 12-го, у него по-прежнему не было армии, послушной Наполеону, Национальной гвардии, послушной Сенату, и иностранных солдат, послушных императору Александру. Перечитав декларацию, несколько смягчили обязательства, но оставили в целости суть вещей, а сутью являлось то, что монарх призывается нацией на трон при условии предоставления гарантий, получивших впоследствии наименование Конституционной хартии 1814 года, то есть при условии признания монархом наиболее почетных завоеваний Французской революции.
В восемь часов вечера Сенат появился в Тюильри во главе с президентом Талейраном. Талейран приблизился к графу д’Артуа, опираясь, по обыкновению, на трость, и зачитал, склонив голову к плечу, речь, в которой объяснял, но отнюдь не извинял поведение Сената, ибо оно не нуждалось в извинениях.
«Сенат поддерживает возвращение Вашего августейшего Дома на французский трон. Будучи научены настоящим и прошлым, Сенат и нация желают навеки упрочить королевскую власть посредством справедливого разделения полномочий и общественной свободы, единственными гарантиями всеобщего благосостояния и пользы.
Будучи убежден в том, что принципы Конституции близки Вашему сердцу, Сенат наделяет Вас до прибытия Вашего августейшего брата Короля титулом Генерального наместника Королевства.
Монсиньор, Сенат, вынужденный при исполнении обязанностей сохранять внешнее спокойствие в минуту общественного ликования, от того не менее проникнут всеобщими чувствами. Ваше Королевское Высочество сумеет прочесть в наших сердцах через саму сдержанность наших слов…»
К этим твердым и почтительным речам Талейран присоединил заверения в преданности, бывшие тогда у всех на устах.
В ответ граф д’Артуа произнес небольшую речь, заготовленную заранее. «Господа, – сказал он, – я ознакомился с конституционным актом, который призывает на французский трон моего августейшего брата короля. Я не получал от него права принимать Конституцию, но мне известны его чувства и принципы, и я без опаски заверяю от его имени, что он примет ее основы…»
После этого открыто высказанного обязательства он перечислил и сами основы: разделение властей, разделение управления между королем и палатами, ответственность министров, свобода прессы, свобода личности, свобода культов, несменяемость судей, неприкосновенность государственного долга и сохранение продаж национального имущества, Почетный
Ознакомительная версия. Доступно 46 страниц из 228
