весь автобус стал аплодировать моему Яшеньке, и только моё женское сердце было не на месте. Я на одну секунду представила себе, что мой Миша приносит мне такой подарок на Восьмое марта… Не дай Бог… Слышишь, Миша, не дай тебе Бог… Молчит…
История вторая
Сметана
– Ну, что у нас тут творится? Двор ещё спит? Сейчас мы их разбудим. Эй, люди! Вставайте, кто ещё не встал! Берите пример с Эти – она уже идёт с базара.
– Шо такое, вам что, уже не нужно на работу, Абрам Моисеевич? Шо вы встали, я уже вижу. Купите, наконец, шторы, ибо ваш подъём – зрелище не для слабонервных.
– Моня! Моня, я вам говорю! Вы забыли поцеловать Лизу.
– Этя, ты уже с базара? Шо так рано? Почём творог? Да ты шо! Аштохенотно им, а не двадцать. Сволочи! Жлобы. А свежий? А ну, попробуй! Моня, попробуй творог у тёти Эти! Ну? Кислый? Этя, ты шо, дура, ты не могла там попробовать? О! Степан! Стой! А ну, попробуй творог у Эти… Ну? Кислый? Так тебе и надо! Миша, ты слышишь? Опять кислый купила. Как это: что мне за дело до её творога! А собственно, и правда: что мне до её творога? Он такой же кислый, как лицо её мужа Хаима.
Я только два раза видела его с нормальным лицом, Миша. И что подозрительно: это, с позволения сказать, лицо было нормальным, когда Этю забирала «скорая». Миша, мне сейчас в голову пришла сумасшедшая мысль: если хоть одна сволочь скажет мне, что у тебя было счастливое лицо, когда «скорая» приезжала ко мне, я не знаю, что я с тобой сделаю. Мне показалось, или ты что-то сказал? Правильно, что молчишь.
Господи, опять на дворе бардак. Почему на дворе бардак, я вас спрашиваю! Я же не говорю, что двор нужно пылесосить. Убрать за собой эти кучи мусора что, так трудно? Я даже знаю, кто это тут гадит. Руки поотрываю и спички вставлю! Это я тебе, тебе, Боря, говорю! Это не ты? Тогда кто? Ах ты, шлемазл! Если бы я могла сойти вниз, я бы такой порядок навела! Но я не могу, и ты прекрасно об этом знаешь! Боря, прекрати спорить и послушай меня: если ты скажешь хотя бы ещё одно слово в своё оправдание, твоя Дора таки станет твоей вдовой! Просто ты всё время ходишь под моим балконом, а на балконе сижу я. Я, конечно, натура утончённая, но сам видишь, моего тела хватит, чтобы из тебя сделать мокрое место.
Вот так и живу… Что бы они делали, если бы не я? Нет, они, конечно, жили бы себе припеваючи в свинарнике и, наверное, были бы абсолютно счастливы. Нет тёти Бэти, и ладно. Да, они без меня прожили бы, а вот я без них как? Скажите, дорогие мои, как прожить на свете, не имея всех этих людей рядом? И не потому, что я их так уж люблю или ненавижу, нет… Это другое. Понимаете, двор – это что-то особенное в жизни каждого человека. Двор – это место, которое делает тебя человеком. Ну, или дерьмом – кто что заслуживает. Двор – это то место, где начинается жизнь и где она заканчивается. Хотя с кем я разговариваю… Что вы вообще знаете о жизни? А что я о ней знаю? Это кто спросил? Это вы, дама, спросили? Чтоб я так жила, это спросили вы. У вас хватило наглости или смелости спросить, что я знаю о жизни… Хорошо, я вам расскажу, что я знаю о жизни.
Жизнь нашего двора началась задолго до того, как я появилась на этом балконе. Знаете, как называются одесские дворики? Они называются «сквозняками». Боря! Это я не тебе. Я знаю, что сквозняк в голове у твоей Доры. Ты спрашиваешь, почему? Потому что количество входов не совпадает с количеством выходов. Это я не про Дору, идиёт. Это я про дворик. В нашем, например, дворике два входа и три выхода. Где я вижу три выхода? Третий замуровали, но ещё тридцать лет назад он был.
Посмотрите на эти лестницы, на эти этажи, дорогие мои, и вы поймёте, что тот архитектор, что конструировал наш дворик с его балконами и лестницами, был, скорее всего, под воздействием сильных наркотических средств, ибо нормальному человеку не придёт в голову за такую кашу.
Миша, смотри-но, Лиза опять развешивает своё бельё. Лиза, вы закрыли мне вид! Как это я потерплю? Я сейчас вылью на ваши почти белоснежные простыни остатки моего вчерашнего супа и скажу, что так и было. Уберите хотя бы наволочки. Лиза, ваш Моня уже ушёл на базар? Ушёл…
Моня каждое воскресенье уходит на базар. Он идёт за сметаной. Я расскажу вам эту историю, как наш Моня ходит за сметаной, и вы всё про него поймёте.
Итак, каждое воскресенье Моня идёт на базар. Я уже говорила об этом? Так я ещё повторю, потому что это важно. На базар ходят все, но Моня ходит на базар по-особенному. У него в руке сетка с пустыми пол-литровыми банками. Баночек немного – пять или шесть, или семь…
– Миша, сколько у Мони в сетке баночек? Шесть. Спасибо, Мишенька. Что бы я без тебя делала. Память подводить стала, деталей не помню.
Банки аккуратно вымыты и закрыты белыми капроновыми крышками. Всё-таки эта Лиза, жена Мони, настоящая чистюля. Особенно она стала чистюлей после того, как её сбил велосипедист. Об этом чуть позже, а сейчас о Моне.
Идёт Моня на базар, сам весь чистенький, банки чистенькие, крышечки чистенькие. Возвращается Моня тоже с банками, но не с пустыми. А теперь рисуйте картину маслом: Моня прямиком направляется в молочный ряд, туда, где продают сметану. Моня подходит к первому продавцу и просит попробовать сметану. Продавец берёт кусочек белой бумаги, зачерпывает из ведра немного сметаны и даёт попробовать её Моне. Моня сначала долго нюхает сметану, потом протирает очки и внимательно рассматривает клочок бумажки, потом тихонько пробует и при этом всегда закрывает глаза. Смакует. Всё верно: ни один порядочный покупатель не купит на базаре сметану, не попробовав её. Потом Моня достаёт одну из баночек, аккуратно открывает её и просит налить ему банку сметаны. Когда банка становится полной, Моня оглядывается по сторонам и видит, что в этом ряду стоят ещё продавцы сметаны. Он дико извиняется, просит вылить сметану из банки, говоря, что он ещё не всю сметану попробовал. Продавец, ругаясь, выливает сметану из банки, Моня забирает банку с остатками сметаны, тщательно закрывает её капроновой крышечкой, опускает в сетку
