— Машину свою закройте, — добавил Рэм.
— Спасибо! — Я кинулась обратно, подхватила сумку и захлопнула дверцу.
Вика ждала, придерживая свою, потом отсела к противоположному окну. На ее руках спала маленькая девочка.
— Здравствуйте, — тихо поздоровалась я.
— Привет, — улыбнулась она ободряюще.
Машина въехала на территорию комплекса и плавно покатилась к ближайшему дому, а я скосила глаза на ребенка:
— Она такая чудесная, — просипела я и прикрыла глаза.
Стало дико стыдно перед ними. Ворвалась к ним в машину, несу чушь… Но только теперь я понимала, что в полном отчаянии.
— Лали, постарайтесь успокоиться, — тихо заговорила Вика. — Все хорошо. Мы вас в обиду не дадим.
С моих губ сорвался нервный смешок, и я снова заплакала, прикрыв лицо ладонью:
— Простите…
Мы поднялись в квартиру, где Рэм забрал девочку и ушел наверх, а Вика позвала меня в кухню:
— Чай будете?
— Да, — кивнула.
— Сейчас принесу полотенце. Садитесь.
Меня удивило, что Рэм вдруг оставил жену с незнакомкой. А вдруг я больная на всю голову?
Я проследила за Викой, запоздало думая, что она — мое недостижимое, но такое манящее будущее сейчас. Красивая, уверенная в себе, несмотря на крутой поворот в жизни. Как бы в прессе не старались, все равно было понятно, что отношения с Арджиевым не были для нее подарком небес.
— Нам сказали, что твоя машина стоит недалеко от ворот каждый день, — вернулась Вика с полотенцем. — Так случилось, что мы знаем о тебе уже многое.
Наши взгляды встретились, когда она протянула мне полотенце.
— Понимаю, — кивнула я. — Видимо, ничего криминального вы не узнали.
— Вы — большая умница, Лали. Я восхищена вашими достижениями. Вам всего двадцать один, а вы уже доктор наук…
Я обняла чашку закоченевшими пальцами, чувствуя, что даже не знаю, с чего начать просить помощи. И выпалила главное:
— Я беременна от последнего в своем виде оборотня.
Вика медленно опустилась на стул напротив, пристально глядя мне в лицо, а я уже не могла остановиться. Впервые меня мог кто-то не просто выслушать, но и понять. Я рассказала Вике все: как ждала этой поездки, как восхищалась людьми, покорившими суровую природу… и как возненавидела потом каждого, причастного к издевательствам. Рассказать про ту ночь оказалось сложнее всего…
— …Я не хочу делать аборт, — тихо выдохнула после сбивчивого рассказа. — Не знаю почему. Не могу просто… Я стану причастной к этому, если убью ребенка. Не смогу потом жить…
Вика была потрясена тем, что услышала. Смотрела на меня большими глазами, не шевелясь. И тогда я решила, что ей будет проще, узнав, чего хочу от нее:
— …Я бы хотела, чтобы никто не узнал. Думала, может, возможно укрыться в Аджуне, родить ребенка… получить помощь, если она вдруг понадобится, потому что я ничего не знаю о том, что меня может ждать… Чтобы с ребенком ничего не случилось…
Вика прикрыла глаза, выпрямляясь:
— Конечно, Лали. Мы сделаем все, чтобы ты и ребенок были в порядке. Как вариант, я могу подготовить тебе приглашение на работу в нашем центре.
Чашка затряслась у меня в руках. Я кое-как протолкнула ком в горле:
— Прости… Спасибо большое!
— Все будет хорошо, — встала она и подсела ближе, заглядывая в глаза. — Этот оборотень не виноват…
— Я и не виню его, — мотнула головой.
— Я понимаю, но, может, тебе будет легче знать, что он тебя выбрал. Не специально, но иногда так происходит…
Она вглядывалась в мое лицо, пытаясь, наверное, понять, слышу я ее вообще или нет.
— Что именно происходит? — шмыгнула я носом.
— Выбор. Он не смог ему сопротивляться. — Вика помолчала, хмурясь. — Вообще, сложно представить его состояние. Плюс — неизвестно, какие препараты на нем испытывали и как пытались обратить… Поэтому твое решение оставить ребенка было бы важно и для него. Если бы возможно было его найти…
— Думаешь, он мог вообще не выжить?
Эта мысль сжала сердце, будто лед добрался до него в эту минуту. Я не думала, что оборотень мог не выжить. Радовалась, что отцу и его живодерам не удалось его выловить снова. Но, может, именно потому, что он погиб?..
— Никто не знает, Лали, — качнула она головой. Потом медленно вздохнула: — У нас в семье есть подобный пострадавший. У него амнезия. Не помнит ничего из прошлого, но сейчас чувствует себя хорошо. Еще одного восстанавливаем в реабилитационном центре. Кстати, с недавних пор нас спонсирует Смиртон…
Я удивленно вздернула брови.
— …Да. Президент Джонсон очень негативно относится к таким опытам. Очень странно, что тебе вообще позволили увидеть пленного оборотня. За такие эксперименты можно получить тюремное заключение.
— Ничего странного, — прозвучало суровое, и я обернулась к Рэму, вошедшему в гостиную. — У ворот уже стоит мистер Спенсер собственной персоной.
Я медленно поднялась, леденея от ужаса, а Рэм спокойно прошел к кофеварке.
— Он следил за мной, — выдохнула я.
— Варианта два, — продолжал Рэм вроде бы холодно, доставая чашку, но в каждом движении читалась хорошо скрываемая ярость. Он слышал мой рассказ. А я и подумать не могла, что история может вызвать такой диссонанс нашего и иного мира. — Либо мы смягчаем и говорим, что ты просто хочешь в Аджун на работу в наш центр — это было бы логично после пережитого. И тогда до тебя не доберутся, и ты точно сможешь дать показания спокойно. Вариант два — мы защищаем тебя жестче, подключаем президента…
— Отца могут посадить?.. — испуганно пролепетала я.
— Могут, — он устремил на меня режущий взгляд. — То, что ты рассказала тут — тяжелое преступление на государственном уровне. Тем более, если речь шла о последнем в своем роде оборотне. Это нельзя скрывать…
Мне будто в спину кол вогнали. Я замерла, хватая ртом воздух, а Рэм ждал.
— Давай дадим Лали время, — вступилась Вика. — На нее столько всего свалилось… Свидетельствовать против отца — не самое простое решение, Рэм.
Я бы сказала, что вряд ли вообще смогу это сделать. Подняться стоило сил:
— Я пока не уверена, что готова заплатить такую цену за вашу помощь…
— Никакой цены нет, — жестко отбрил Рэм. — Но да, я бы хотел, чтобы подобное перестало происходить регулярно с представителями моего народа…
— Ей вредно нервничать, Рэм, — повысила голос Вика. — Лали, не надо. Никто от тебя не будет требовать подобных решений…
— Дело могут начать не с нашей стороны, — давил Рэм. — И тогда она станет соучастницей.
