в машину и стал жаловаться обладателю стального мочевого пузыря на паскудство напарника. Но водила вместо сочувствия вдруг надолго захохотал, а потом еще не менее долго икал. А когда отхохотал и отыкался, рассказал, что решил воспользоваться остановкой и омыть лобовое стекло. Брызги стеклоочистительной жидкости били не менее мощными, чем наши, струями и перелетали через крышу авто. И обильно орошали мои многострадальные очи.
Ночные кошмары
Ночные рыбалки полны сюрпризов и неожиданностей. Да таких, что достойны стать кадрами из фильмов Хичкока.
Кадр первый.
Отсидев с удочкой на лесном озере вечернюю зарю, я попил чайку у костра и залег в палатку до утра. Сон не шел, так как его отпугивали разнообразные звуки: то, похрюкивая, протопает в кустах кабанья семейка, то ежики в сухой листве затеют свои игрища, то ударит по воде бобер своей большой лопатой. А тут еще филин орет, как потерпевший. И мысли нехорошие в голову лезут — вот придет сейчас серый волк и примет меня за Красную шапочку. Но кое-как я все же уснул. Но ненадолго. Сквозь чуткий сон я ощутил, как прямо на лицо мне плюхнулось что-то живое, холодное, мокрое.
Животный инстинкт, помноженный на безусловный рефлекс, одним рывком выкинул меня из палатки, а когда проснулось включившееся сознание, я осветил фонарем палатку. На меня, чуть ухмыляясь своим непомерным ртом, пучила глаза огромная зеленая жаба.
Кадр второй.
Поехали мы на ночь с приятелем. А он взял своего друга. Перед сном у костерка мы выпили за знакомство. Я — в меру, а мои собутыльники и сокостёрники — без оной. Новый мой товарищ даже пустил в стакан слезу в память о своей недавно умершей собаке Альме.
Поминки грозили затянуться до утра, но я не без труда уговорил мужиков уже угомониться. Мой старый знакомец лег в машину, а новый разделил палатку со мной и тут же тяжко захрапел. Я тоже под воздействием принятого самогонного транквилизатора быстро отключился.
Разбудила меня рука бывшего собаковода. Она шарила по моему горлу, сдавливая воротник. А хозяин руки в пьяно-сонном бреду все повторял: «Альма, Альма! Дай ошейник, куда ж ты убегаешь, девочка моя!»
Кадр третий.
На краю деревни пруд, и ловим мы в нем ночью крупных карасей на мандулу. У каждого из нас свой фонарь системы «летучая мышь», который слабо освещает рабочее место рыболова: расстеленную клеенку, прикорм и наживку.
Мой товарищ Леха, убаюканный временным бесклёвьем, сам поклевывал носом, рискуя прижечь его о стекло фонаря. Другой же товарищ, Валера, напротив, был полон энергии, и быстро нашел ей применение. Бродя с фонариком по берегу, он обнаружил отрубленную голову гуся. Свою находку он насадил на длинную палку, во мраке сзади подкрался к Лёхе и постучал его по темечку клювом гусака. Полупроснувшийся Леха вздрогнул, обернулся и… совершил прыжок, закончившийся не совсем благополучным приводнением.
Я — И.О. щуки
Все мы знаем поговорку «Не рой другому яму, сам в нее попадешь». Справедливость ее я ощутил на собственной шкуре на одной из рыбалок. Попробовал, так сказать, на зубок.
В этот день дул сильный ветряк, а я на лодке, весь в ледяных брызгах, как рыба в чешуе. И вот садится на мой воблер (в прямом смысле этого слова)) хорошая такая щука. Ветер несет меня на камыш, времени на вываживание нет, подсаком воспользоваться — тоже, и я нахрапом, за плетенку, тащу крокодильчика через борт. И когда щучара была уже в лодке, но еще висела надо дном, она сделала последний кульбит и спрыгнула с воблера, который со страшной силой с амортизировал мне прямо в губу. Тройник засел там так глубоко, что на месте щуки я бы вряд ли соскочил, несмотря ни на какие кульбиты.
Мой пентиум на плечах заработал быстро и без глюков. Я мгновенно понял, что рыбалке конец, поэтому быстро ножом отсек украшение губы от спиннинга и погреб к машине. Сев в салон авто, я попробовал сделать перед зеркалом заднего вида селфи-операцию, но славы Склифосовского не снискал: губа-то не жесткая (чай, не судак!), резинкой тянется вместе с крючком чуть ли не на полметра. Так и поехал я, весь такой пирсингованный, в районную больницу.
Там же меня встретили, как родного, возгласом: «О, рыбацкий сезон начался!» Быстро положили на операционный стол и несколькими привычными движениями облегчили мои не столько физические, сколько моральные страдания. При этом по моей настоятельной просьбе сохранили воблер в целости и сохранности, ампутировав ему лишь один крючок. Вот этим и закончилась повесть о том, как я рыл щуке яму, а сам в нее попал.
Гроссмейстер
В восьмидесятые годы уже прошлого века мы регулярно ездили на рыбалку маленьким, но сплоченным коллективом на один заветный пруд. На вид этот пруд — без слез не взглянешь: голый, с грязными, изгаженными домашними утками и гусями берегами, с мутной от кишащего планктона водой. Да еще окруженный домишками богом забытой деревушки, в которой доживали десятка полтора стариков. Вдоль берега постоянно бродили коровы, козы, собаки, кошки и аборигены. Романтики в такой рыбалке было немного.
Но зато какой там ловился карась! Поперек себя шире, крупный, жирный. Несмотря на илистое дно пруда, он был необыкновенно вкусен, так как не копался в тине, а употреблял исключительно упомянутый выше планктон. Можно сказать, что карась не просто ел этот самый планктон — он им дышал. И поэтому развивался необыкновенно быстро, набирал вес, как бодибилдер на белковом рационе.
А на самом берегу пруда стояла полуразвалившаяся хибарка, в которой жил мужик. Неопределенного возраста, весь синий от наколок. Не знаю, как и когда это случилось, но с чьей-то легкой руки к нему приклеилась парадоксальная по отношению к его форме и содержанию кликуха — Гроссмейстер.
Леха Федорыч, постоянный, незаменимый член нашего коллектива и по совместительству дипломированный филолог, так изобразил его в одной из многочисленных поэм, не изданных исключительно по нецензурным соображениям.
Дядя Коля по кличке Гроссмейстер,
Он у самого пруда живёт,
Карася зафигачит на месте
И мгновенно так лихо пропьёт.
Сам Гроссмейстер подобен скелету,
Его рожица вся в бороде,
Ни зимою не мылся, ни летом.
Ни за что. Никогда. И ‒ нигде.
Даже если бы Гросс расстарался
И надыбал два рваных носка,
Я понюхать бы их отказался
За четыре больших карася.
Гросс сидел. И сидел он немало.
«Ты там как, мастурбировал, Гросс?»
Гросс ответствовал: «Всяко бывало…»
Этим х… положа на вопрос…
Каждое утро Гроссмейстер, открывал скрипучую (на одной петле) дверь, выходил на
