луну. Девушки затмили бы свою гуляющую в облаках сестру.
— Хороший ты мальчик!.. — с чистым, как звон маленьких бубенчиков, смехом сказала раскосая красавица.
А «персиянка» слабо улыбнулась своими по-детски чуть пухлыми губами.
Я вконец растерялся. Во мне поднялась подлинная буря. Я успел раздеть девушек глазами. Со сладко замирающим сердцем подумать, каким бы райским блаженством было бы обнимать и целовать обеих красавиц. И как — должно быть — упруги их похожие на наливные яблочки груди.
Я почувствовал, как от стыда розовеют мои уши. Точно кудесницы могли прочесть мои нескромные мысли. В итоге — я бесповоротно струсил.
Пробормотал едва разборчиво:
— Я… Вы… Извините…
И со всех ног бросился за стеклянные двери метро. Взмокший, как жеребенок — сбежал вниз по лестнице.
Я очнулся только в качающемся вагоне электропоезда.
Я развалился на сиденье — прерывисто дыша. Сердце кувалдой ударяло в грудную клетку. Нерадостные беспорядочные мысли — кружились и жалили меня, как стая шершней. Мне хотелось плакать от обиды. Ну почему я не долбаный пикапер, не похититель женских сердец — а несчастный лузер, жалкий замордованный студентик?.. Только что я видел двух прекрасных девушек — будто сошедших со страниц моих любимых сказок. Одна из красавиц многозначительно обронила, что я «хороший мальчик».
А что сделал я?..
Стрельнул номер телефона у той или другой прелестницы?.. Пригласил: «А не встретиться ли нам завтра в кафе «Звездочка»?..». Хотя бы просто улыбнулся?.. Нет. Я позорно бежал. Притом, что жил мечтами о девической ласке. Я был точь-в-точь голодный, который настолько забит и запуган, что не решился взять свежую лепешку с подноса — и только в очередной раз проглотил слюну.
Какой же я ничтожный червь!.. Качусь в свой богом проклятый колледж — где меня будут шпынять наглые одногруппники. А девушек я больше не увижу. Завтра — вполне вероятно — они будут раздавать свои листовки уже у другой станции метро.
Но если я и встречу красавиц на том же месте, что и в этот раз — что толку?.. Я ведь трус. Я не посмею добиваться их внимания. Хотя нежные, чуть лукавые взгляды двух волшебниц — это то, чего я страстно желаю.
Я попытался отвлечься чтением Махабхараты, которую достал из рюкзака. Но буквы прыгали у меня перед глазами — слова размывались. Тогда я вынул из кармана листовки — которые получил от девушек. Я ожидал увидеть на цветастых листовках рекламу пылесоса, кошачьего корма или пиццерии. Но… с листовок на меня глянули мои знакомые девушки.
Что за волшебство?.. Я протер глаза. Нет — зрение меня не подвело. С одной листовки на меня смотрела — изображенная кистью умелого художника — та самая «монголка» с жаркими рысьими глазами, держащая белую розу. С другой листовки — подруга «монголки», похожая на молодое деревце «персиянка»; с ярко-алой розой в нежных руках.
Никаких надписей на листовках не было. Девушки точно подарили мне свои портреты — чтобы, глядя на эти портреты, я с тоской вспоминал двух изящных ланей, которых упустил, и корил бы себя за трусость.
Я вложил листовки в томик Махабхараты — и положил книгу в рюкзак. По вечерам, в своей спальне, я буду смотреть на портреты красавиц и плакать, плакать.
Слезы сбегали по моим щекам и сейчас — когда я сидел в вагоне летящего по черному тоннелю электропоезда. Попутчики — от толстой бабки в платочке и с расписанной узорами тряпичной сумкой до заросшего щетиной мужика, от которого разило паленой водкой и немытым телом — косились на меня с некрасивым любопытством. Но что мне за дело было до окружающих?!..
Весь день в колледже я был сам не свой.
Но мне повезло: попа Гаврилы и рыжего Адольфа не было. Одногруппники говорили: Гаврила выстаивает службу в храме по случаю какого-то религиозного праздника — а Адольф отбыл в военизированный тренировочный лагерь бонхедов. Пса и Вора за какую-то провинность хорошенько отчитал Полковник — так что те ходили смирными ягнятами. Подвергать меня особым издевательствам сегодня было некому.
Конечно — «добренькие» «товарищи» по учебе привычно бросали мне в спину оскорбления и даже швырялись скомканными бумажками. Но я этого просто не замечал. Сидя на уроках с отрешенным, как у святого, видом, или во время переменок бродя по коридорам колледжа — я думал о моих прекрасных раздатчицах листовок.
«Ах, если бы я был смелее — я заговорил бы с девушками!..».
Я отпустил вожжи своего воображения. Передо мной вставали упоительные картины.
Вот мы с девушками сидим в кафе — заедаем булочками и круассанами ароматный кофе. Шутим и смеемся. Потом гуляем по зеленому летнему парку. Красавицы играют в догонялки — резвятся, как маленькие козочки.
Я испытывал нежность к обеим — и к «персиянке» и к «монголочке» — как какой-нибудь мусульманин. Если б меня озадачили: «Какая из кудесниц будет твоей невестой?.. Выбирай!..» — я бы с горячностью воскликнул бы: «Обе!.. Они нужны мне обе!..».
На предпоследнем уроке (это была химия) — пока морщинистая, как черепаха, преподавательница разжевывала что-то про оксид водорода — в голову мне пришла счастливая мысль. Рабочий день распространителя листовок — скорее всего, длиннее, чем учебный день в колледже. Велика вероятность: когда — отсидев химию и физику — я доеду до своей станции метро, девушки все так же будут стоять у стеклянных дверей, раздавая свои странные проспекты.
Тут главное не сплоховать. Схватить птицу-удачу за пестрый хвост. Не профукать свой шанс номер два.
О, я не струшу повторно!.. С храбростью Ахиллеса «подкачу» к девушкам… Меня опьяняла собственная решимость. Мне казалось сейчас: достаточно сказать красавицам: «привет-привет!..» — и все пойдет, как по жирному маслу.
Кое-как я отсидел химию и физику. Когда — после уроков — я уже взял в гардеробе куртку, ко мне размашистой походкой, щелкая языком, направился Вор.
«Будут сшибать с меня червонцы», — догадался я. Действие внушения — сделанного Вору Полковником — очевидно, закончилось.
Но Вселенная мне улыбалась. Я благополучно улизнул от Вора — и скоро шагал к метро. О колледже — этом вороньем гнезде — можно было на сегодня забыть. Две красавицы целиком завладели моими мыслями.
Но — когда меня помчал грохочущий электропоезд — моя решимость «подъехать» к двум нежным пери начала таять, как снеговик под мартовским солнцем. В самом деле: выдавить из себя «привет!..» — недостаточно. Я так и представил: я роняю это банальное словцо — и уставляю глаза на носики собственных ботинок. Девушки недоуменно смотрят на меня — и пожимают плечами.
«А
