и те, и другие — за биографиями и обучающей литературой. И, конечно, ради компьютеров. За ними постоянно кто-нибудь сидит. Школьники, делающие домашние уроки, люди, у которых дома нет интернета; все чаще обращаются за помощью те, кому нужно заполнить онлайн-заявление на пособие по инвалидности или еще какую-нибудь официальную форму. Так что наши обязанности отнюдь не ограничиваются расстановкой книг на полках или штампованием страниц (вообще-то мы уже давно ничего не штампуем), — временами кажется, что мы социальные работники. И хотя этого нет в нашей должностной инструкции, мы все равно помогаем посетителям, разъясняя им, как получить доступ к вещам, необходимым для жизни в современном мире. Порой возникает ощущение, что мы тоже персонажи повести о двух совершенно различных городах, двух разных мирах, где всегда есть люди, которые просто выживают.
Так что, если бы мне пришлось выбирать книгу, олицетворяющую пору, в которую мы живем, я выбрала бы «Тяжелые времена», возможно, потому что по выходным я подвизаюсь волонтером в продовольственном банке[3], размещающемся в нашей церкви. Каждый раз, когда я слышу об отклонении очередного заявления на пособие и о крайних обстоятельствах, вынуждающих людей прибегать к микрозаймам до зарплаты, то думаю про фрагмент тюремной решетки на Даути-стрит и про долговую яму, куда попадают отчаявшиеся бедняки.
И если бы кто-нибудь заглянул в мою душу, он бы увидел, что в самых сокровенных ее уголках я иногда представляю себя на месте Сесси Джуп, которая, отвергнув всех Грэдграйндов на свете, счастливо обитает в мире воображения, однако способна протянуть руку помощи всему практичному и целесообразному. Быть может, это одна из причин, почему я не хочу знакомиться по интернету: пусть меня не судят по тому, как я выгляжу, когда сама я знаю, что внешность — далеко не главная составляющая моей личности.
Морис рассказал, что у него есть дочь, и я поинтересовалась, где она живет, сообщив, что моя в Австралии; оказалось, она обитает всего в нескольких улицах отсюда. «Но это все равно что в Австралии», — добавил он так тихо, что я едва расслышала. Морис не стал вдаваться в подробности, а я не стала расспрашивать. По-моему, он уже не так задыхается и его меньше заносит в сторону, но бег всегда будет для него испытанием. Впрочем, Морис добросовестно трудится, мы все добросовестно трудимся, а Полин нас очень воодушевляет, постоянно твердит, что мы отлично справляемся, и по очереди бежит рядом с каждым из нас. Она очень настаивает на том, что мы должны проводить третью пробежку на неделе самостоятельно.
Самостоятельные забеги, вероятно, самая трудная часть программы (если раньше никогда этим не занимался, легко сконфузиться, особенно когда на тебе легинсы, в которых чувствуешь себя так, будто очутился в общественном месте в одних трусах), и, по предложению Полин, несколько участников нашей группы, живущих в одном районе, решили объединиться. Это я, Морис, Брайан, Морин и полька по имени Зофья, у которой своя клининговая фирма. По совету той же Полин мы все приобрели светоотражающие футболки, так что теперь по улицам города бегает маленький светящийся отряд. А ведь мы лишь одни из многих, и порой те, кого я считаю настоящими бегунами, при встрече признают нас, словно мы тоже допущены в их элитарный клуб. На этих пробежках Полин заменяет Лора из приложения, которая для начала поздравляет нас с тем, что нам хватило силы воли добраться до второй недели и преодолеть первые трудности, а затем сообщает, когда бежать, а когда идти шагом.
Возможно, я заблуждаюсь, но я почти уверена, что дорога иногда приводит нас к дому дочери Мориса, потому что, ковыляя мимо одного здания, он непременно поворачивает голову и пытливо изучает его. Дом неказистый на вид, тут во всем царит атмосфера запущенности, начиная с неухоженного палисадника и кончая грязным тюлем на окнах. У меня нет времени поразмыслить об этом, так как Лора уведомляет нас, что осталась всего одна полутораминутная пробежка, призывает держать бодрый размеренный темп и уверяет, что мы на это способны. Когда мы финишируем, она снова поздравляет нас и говорит, что это было нелегко. Лора мне уже по душе: хотя я слышу только ее голос, она доброжелательная, участливая девушка, чувствуется, что она не осуждает тебя, а лишь желает лучшего.
Во время нашего последнего разговора по скайпу Зара сообщает мне, что беременна, и по ее лицу видно, что ей страшно, поскольку у нее были большие трудности с появлением на свет Патрика, а первая беременность прервалась на раннем сроке. Да, по ее лицу все видно, но я не могу сказать об этом, не могу протянуть руки и обнять дочь; вместо этого мы с ней радостно щебечем, пытаемся заполнить паузы, заглушить наши страхи бессодержательной болтовней. Где-то на заднем плане стрекочет то ли телевизор, то ли радио, и, пока мы болтаем, Зара иногда отводит взгляд от камеры, косясь куда-то в сторону. Я делаю комплимент ее волосам, она отвечает, что ничего с ними не делала, а потом начинает рассказывать, как хорошо Патрику в детском саду.
Мне хочется плакать, но я не могу дать себе волю до тех пор, пока лицо дочери не исчезнет в темноте. Потому что знаю: я — лишь бесплотный голос, который будет предлагать поддержку и уверять какую-то далекую женщину, что все хорошо, что она справится и что мне тоже известно, что такое страх, и я могу разделить с ней ее опасения. Затем, когда ее лицо на экране наконец гаснет, меня наполняет невыразимое ощущение расстояния, напоминающее о многочисленных разлуках, которые я пережила. Во внезапно наступающем безмолвии я разговариваю со своей единственной дочерью и выкладываю ей все, о чем так и не смогла рассказать.
Брендан и Анджела
Брендан
Это была идея Анджелы — записаться на программу «От дивана до пяти километров». Она говорит, что мы хотим отлично выглядеть в день нашей свадьбы, которую она планирует уже целый год, точно военную кампанию. Мне и впрямь начало казаться, что я веду некую войну — с организаторами свадеб, с родными из-за того, кого надо приглашать, а кого не надо, с ресторанами, фотографами и подружками невесты. Я уже готов выбросить белый флаг, но в таблицах, списках и схемах, составляемых Анджелой, это не предусмотрено. Она решительно идет «вперед, к победе»[4] и не всегда убеждена в
